Зажги свечу

– Так я и не считаю его злодеем. Уже много-много лет. Помнишь, мы решили, что случившееся могло быть лучшим вариантом для всех. Помнишь?

– Да, помню, хотя никогда не считал, что это был лучший вариант для Джорджа.

Генри всегда называл отца Джорджем, разговаривая о нем, но, обращаясь к нему, говорил «мистер Уайт».

Саймону не рассказали о ребенке, поскольку в таком случае новости узнал бы весь офис, а это, пожалуй, немного рановато. Генри охотно согласился и заметил, что просто невероятно, как Элизабет всегда точно знает, как обстоят дела в конторе, все нюансы и тонкости, хотя он ей ничего не говорил.

– Я думаю, дела в конторе немного похожи на атмосферу в учительской, – объяснила Элизабет.

– По твоим словам, в учительской полно старых теток! – возразил Генри.

– Именно это я и имела в виду, – засмеялась Элизабет.

* * *

Вечером через день после Рождества Саймон заглянул к ним. Офис закрыт до понедельника, и теоретически они могли отдыхать, но Генри усердно работал дома, и праздники мало чем отличались от обычного рабочего дня.

Саймон только и говорил об отлично проведенном Рождестве. Барбара – замечательная хозяйка, весь день кто-нибудь приходил в гости, на столе постоянно стояли закуски. Барбара посылает им обоим большой привет и надеется, что они хорошо устроились в своем гнездышке в Баттерси.

– Полагаю, ты подтвердил, что оно так и есть, – пошутила Элизабет, желая успокоить Генри, который все еще слегка смущался при упоминании Барбары.

– Да, я сказал ей, что ты совершенно изменила Генри и теперь он стал расслабленный и ленивый. Барбара всегда считала, что Генри слишком переживает по пустякам и суетится из-за мелочей.

– Глупости, да он только и делает, что валяется!

– Я тоже думаю, что стал гораздо спокойнее, – со смехом согласился Генри.

– Для меня ты идеален, – заявила Элизабет. – Почему бы вам с Саймоном не выпить еще, а я пойду и соберу свои старые бумажки, которые разложила в другой комнате.

– Так это твои бумаги? – удивился Саймон. – Я решил, что старина Генри опять трудится как пчелка!

– На рождественских праздниках? Ну вот еще! – отмахнулась Элизабет и пошла собирать бумаги Генри, аккуратно складывая их в свой портфель.

* * *

Тем же вечером позвонил отец. Он получил сообщение из Ирландии от подруги Вайолет Эйлин. Она дала ему совершенно конкретные указания: попросить Элизабет позвонить ей в десять часов в лавку. Да, именно так и сказала. Да, он тоже подумал, что звонить в лавку в такое время как-то странно, но она абсолютно точно попросила позвонить именно в десять вечера в лавку, Килгаррет, 67, и еще просила передать, что ничего страшного не случилось, никто не умер и не заболел.

– Тогда что же стряслось? – озадачилась Элизабет.

– Милая, ну мне-то откуда знать? Они ведь твои друзья, а не мои. Самое главное, как она наказала, передать тебе, чтобы ты не звонила ей домой, не звонила Эшлинг, а позвонила именно в лавку.

– Но почему она не позвонила мне сюда? Ты дал ей мой номер телефона?

– Я попытался, но она повторяла, что не сможет больше никуда позвонить, она в гостях у подруги и использует телефон втайне. Сдается мне, там творится что-то очень странное…

– Да уж, действительно странно, – согласилась Элизабет. – Ну ничего, уверена, что на самом деле этому есть вполне разумное объяснение. Если хочешь, я потом позвоню тебе и расскажу, в чем дело?

– Нет-нет, десять вечера слишком поздно для меня. Расскажешь как-нибудь потом.

Отец повесил трубку. Элизабет осознала, что он довольно равнодушен к людям, если только не знает их достаточно близко. На нее накатила волна паники. Наверняка стряслось что-то серьезное, раз тетушка Эйлин устроила какой-то непонятный цирк и просит не звонить ни Эшлинг, ни на домашний номер О’Конноров. Господи, еще только половина восьмого! Придется ждать два с половиной часа… Лучше убедить Саймона остаться на ужин, тогда можно будет отвлечься от мыслей.

* * *

– Алло, Эйлин, это вы? Эйлин, вы меня слышите? – Голос Элизабет звучал несколько нервно и с надрывом после бесконечных щелчков на линии и разговоров с операторами.

Часы показывали уже десять минут одиннадцатого. Она начала звонить десять минут назад.

– Да, детка, как у тебя дела? – совершенно буднично ответила тетушка Эйлин.

– Все хорошо, у нас все прекрасно. Что случилось у вас?

– Эшлинг тебе не звонила?

– Я получила от нее письмо перед Рождеством. Что с ней случилось?

– С ней все нормально, ничего страшного. Просто спрашиваю, не звонила ли она тебе.

– Звонила? Нет, давным-давно не звонила. Ой нет! Я звонила ей, когда мы вернулись из медового месяца. Тетушка Эйлин, да что стряслось?

– Я не могу говорить открыто…

– Но вы же в лавке? Именно поэтому я звоню вам туда?

– Да, но ты же знаешь… – многозначительно начала тетушка Эйлин и замолчала.

– Нет… Что знаю?.. Ах да, конечно… – Элизабет вспомнила про легендарную любознательность начальницы почты Килгаррета мисс Майес.

Она слушала начало разговоров, которые могли быть интересны, а также время от времени прослушивала остальные, пока не выбирала тот, который ей больше всего понравился.