Зажги свечу

В последующие месяцы никто никак не упоминал, что Эшлинг стала вдовой и могла теперь снова выйти замуж. Эшлинг часто размышляла об этом и считала, что Джонни тоже должен задумываться на эту тему, но подобные вещи не обсуждают вскоре после смерти мужа. Даже если муж жил отдельно. Элизабет была уверена, что Джонни ничего такого вообще не думал. Независимо от того, жив Тони Мюррей или мертв, хороший он или плохой, живет он с Эшлинг или нет, Джонни Стоун относился бы к Эшлинг ровно так же. Не считая самой Элизабет, Эшлинг – самое долгое и яркое увлечение Джонни. На самом деле всяких Сьюзи и Джулий стало куда меньше, чем раньше, но вступить в брак? Элизабет могла поклясться, что Джонни никогда не строил таких планов.

* * *

Во время вечеринки в квартире Элизабет, где также присутствовали Эшлинг и Джонни, Саймон внезапно объявил о помолвке с очень хорошенькой девушкой из Уэльса по имени Бетан. Ее родители исповедовали нонконформизм, и их взгляды на напитки и прочее сильно расходились с общепринятыми, поэтому свадьбу решили сыграть как можно скромнее и чем скорее, тем лучше. Уже через три недели.

– Спорим, она беременна, – прошептала Эшлинг на ухо Элизабет, когда они накрывали на стол.

– Наверняка. Как хитроумно с ее стороны поймать Саймона точно в нужный момент в его карьере. Ему уже пора бы остепениться, а у нее язычок хорошо подвешен. Ему было из кого выбирать, но малышка Бетан всех перехитрила.

– Интересно, не пора ли и Джонни остепениться? – подмигнула Эшлинг.

– Не думаю, что стоит это проверять, – улыбнулась Элизабет. – Джонни не женится на своих беременных подружках.

– Некоторые из них даже не дали ему возможность решить, жениться или нет…

За прошедшие десять лет они впервые упомянули про аборт.

* * *

Джимми Фаррелли, адвокат из Килгаррета, сообщил, что Мюрреи обратились в адвокатскую контору в Дублине, чтобы разобраться с наследством Тони Мюррея. Письмо было твердым и по существу. При жизни Тони Эшлинг уже достаточно колебалась и теперь должна решиться и потребовать то, что полагается ей по праву. Согласно закону, ей причитается одна треть акций компании Мюрреев, а две оставшиеся части отходят Джоанни и миссис Мюррей. Дом целиком принадлежит ей. Он не был продан, как ей сказали, а только сдан в аренду нынешним жильцам. Она может пожелать договориться о выкупе ее доли в компании, но для ее собственного будущего разумнее всего как можно быстрее прийти к какому-то внятному решению. Чем дольше вопросы висят в воздухе, тем менее вероятно, что она получит по справедливости. Миссис Мюррей и Джоанни наказали своим адвокатам лишить Эшлинг наследства на основании того, что она бросила мужа.

– Детка, я не возражаю против любого твоего решения. Твоя мать лучше меня знала бы, что следует сделать в подобном случае. Делай так, как считаешь честным. Та женщина хлебнула горя в жизни, и если ей можно как-то по справедливости угодить, то попробуй. Ты всегда получишь свою долю в нашей лавке, когда меня не станет.

– Папаня, прекрати все эти разговоры про «когда меня не станет»! – закричала Эшлинг и повесила трубку.

Морин сказала, что на ее месте выжала бы из Мюрреев все возможное. В противном случае О’Конноры стали бы посмешищем, ведь весь город знает, что Тони Мюррей пил по-черному и бил жену. Эшлинг немало натерпелась. Бери, что можно, и наплевать, что там почувствуют Мюрреи.

Донал заявил, что тут сложно знать наверняка, тем не менее он уверен – в маленьком городке подобные вещи нужно решать так, чтобы в итоге все могли мирно жить друг с другом. Он не станет лезть не в свое дело, но хотел бы, чтобы Эшлинг подумала о будущем, когда она, возможно, захочет вернуться в Килгаррет, и тогда лучше бы не сыпать соль на старые раны.

Имон признался, что если ей придется отдать машину, то возникнут проблемы, потому что он уже обменял ее на «форд-кортину», добавив собственные пятьдесят фунтов. Хотя он мог бы с этим разобраться.

Ниам написала, что раз уж Эшлинг интересуется их мнением, то она рада поделиться своими соображениями. Если закон говорит, что собственность принадлежит жене, то надо брать. Если ей хочется проявить невиданную щедрость в отношении противной семейки Мюррей, то можно удовлетвориться частью положенного, но не стоит забывать, что однажды Эшлинг будет уже не энергичной молодой женщиной двадцати девяти лет, а старой перечницей и тогда лучше уж быть богатой старой перечницей.

Эшлинг спросила у Джонни, как, по его мнению, ей следует поступить.

– А чего хотел бы магнат? – спросил он.

– На каком этапе?

– Когда еще мог соображать.

– Понятия не имею.

– Подумай хорошенько.

– Нет, правда не знаю. Когда мы были влюблены по уши, то, конечно, он бы мне луну с неба подарил.

– Тогда бери луну, котенок, – предложил Джонни.

* * *