Зажги свечу

Очевидно, Джоанни чудом повезло выйти сухой из воды. Тони удалось убедить молчать, пообещав, что она ни с кем не будет встречаться – и уж ни в коем случае ни с кем из Греев. Она попыталась объяснить брату, что ничего такого они не делали, просто баловались, отчего он только сильнее взбеленился.

– А вы и правда просто баловались? – Эшлинг сгорала от любопытства, но Джоанни не собиралась вдаваться в детали.

– Да какая разница! Проблема в том, что Тони вернулся… – Джоанни выглядела разочарованной, и Эшлинг решила не давить на нее, оставив выяснение подробностей на потом.

– А зачем он вернулся? – спросила она.

– Ему надоело в Лимерике, и он хотел попросить маму позволить ему начать работать в нашей фирме здесь, ну как бы заняться руководством. Он говорит, что уже всему научился, а вчера его одолело нетерпение, и он поехал домой, чтобы поговорить с мамой. Боже милостивый, почему нетерпение одолело его вчера, а не сегодня?! Скажи, Господи, почему Ты позволил ему вернуться вчера?

– Видимо, чтобы не дать тебе совершить смертный грех, – глубокомысленно предположила Эшлинг.

Если подумать, то Господь бывает невероятно коварным!

* * *

Той осенью Тони Мюррей вернулся домой в Килгаррет. Ему понадобилось долгое время, чтобы забыть происшествие, которое он считал великим прегрешением и признаком безнравственности сестры. Поскольку благодаря хитроумному плану Эшлинг осталась непричастна к этой истории, она не вызывала подозрений и могла приходить в гости когда захочет.

Иногда Эшлинг задумывалась, как бы повел себя Шон в подобной ситуации, если бы был жив. Чувствовал бы он то же самое? Разозлился бы так же сильно? Впрочем, идея оказаться с кем-то в постели родителей, когда никого нет дома, выглядела совершенно невероятной, так что сравнивать не с чем. Да и сама мысль о том, чтобы сделать «это», теперь казалась весьма сомнительной. Джоанни, которая могла бы быть единственной сообщницей в такой затее, сидела дома под замком.

Монахини неимоверно огорчили маманю и папаню, когда заявили, что Эшлинг не имеет наклонностей к продолжению учебы. Как и для Морин, ей лучше выбрать такую область деятельности, где не требуется много учиться.

– Не вздумайте проболтаться Морин, что монахини считают ее непригодной к учебе, – сказала маманя. – Бедняжка и так с ума сходит, читая всякие мудреные книжки по анатомии и физиологии. Если она такое услышит, то ведь пойдет в школу и задаст сестрам жару!

Эшлинг было все равно. Школа предложила ей пойти в местный торговый колледж, где тоже преподавали монахини. Там можно изучить стенографию, коммерческий английский, бухгалтерское дело и научиться печатать на пишущей машинке. Что выглядело соблазнительнее, чем остаться в школе и готовиться к экзаменам на аттестат. Джоанни тоже не будет. Ее отправляли на год во Францию, но не в школу, а во французский монастырь, где ее научат в совершенстве говорить на французском, а также шить и готовить. Тони был одержим этой идеей, да и миссис Мюррей с ним соглашалась, думая, что там из Джоанни сделают настоящую леди.

Услышав новости от Эшлинг, маманя улыбнулась:

– Именно с такой целью меня когда-то отправили в монастырь в Ливерпуле, и посмотри, что в результате получилось! И бедняжку Вайолет за тем же отправили. Да что-то леди из нас не вышли!

– Ты все-таки куда больше похожа на леди, чем мама Элизабет, – преданно сказала Эшлинг.

Маманя была польщена, но виду не показала:

– Мы ведь не знаем, что творится в голове у Вайолет.

– По крайней мере, ты не разрушила свой брак и не сбежала с мужчиной, чтобы жить с ним в грехе и притворяться, что во всем виноват папаня.

– Да уж, – задумчиво произнесла маманя, – по крайней мере до такого не дошло…

Услышав, что монахини посчитали Эшлинг непригодной к учебе, папаня отнюдь не обрадовался. Он и так был не в духе, а такие новости его еще больше рассердили. Сквозь приоткрытую дверь Эшлинг слышала, как он с горечью ворчал:

– Замечательных детишек мы вырастили! Один сбежал из дома и почем зря положил свою жизнь за британцев, другая должна найти какую-то работу, не требующую мозгов! Нам тогда сказали, что устроить ее на учебу в больницу стоило немалых трудов!

– Да хватит тебе… – вмешалась маманя.

– Не хватит! В лавке Имон торчит столбом без всякого толку, а к нему вся местная шпана шляется туда-сюда! Донал такой хворый, что одному Господу известно, что из него выйдет, а Ниам избалованная принцесса! Единственного ребенка, на которого мы могли возлагать хоть какие-то надежды, эти чертовы монахини обозвали непригодным для обучения! Тогда какого дьявола она у них столько лет проучилась!

– Шон! – Маманя повысила голос.

– Что ты на меня с таким видом смотришь? Плохи наши дела. Чего ради мы с тобой столько лет надрывались? Вот ведь в чем проблема, Эйлин! Если наши дети не смогут преуспеть и жить лучше, чем мы, то ради чего все? – кричал папаня, но в его голосе слышалась дрожь. – Я хочу сказать, что если в жизни есть какой-то смысл, то разве он не в том, чтобы дети выбились в люди?

Эшлинг не слышала, что ответила маманя, потому что та плотно захлопнула дверь.

* * *