Збиг: Стратегия и политика Збигнева Бжезинского

В январе 1988 года Бжезинский произнёс речь, посвящённую памяти Хью Сетона-Уотсона в лондонском Центре политических исследований. В ней он предсказал, что 1988 год может стать очередным 1848 годом – знаменитой «Весной народов», когда страны Центральной Европы поднялись на борьбу за свою независимость. «Не будет преувеличением сказать, что все пять стран Восточной Европы созрели для революционного взрыва, – отметил Бжезинский. – Также не будет преувеличением сказать, что такой взрыв может произойти одновременно более чем в одной стране». Осознавая риски бесконтрольного развития ситуации, Бжезинский закончил свою в целом оптимистичную речь важным предупреждением. «Широкомасштабное революционное восстание в регионе не в наших интересах»[202].

Ситуация в Польше, похоже, достигла критической точки. По всей стране прошли шумные демонстрации с требованием легализации «Солидарности». Если режим Ярузельского ответил бы на них военной силой, то это могло бы иметь весьма серьёзные последствия для всего советского мира. «Если здесь произойдёт революция, то её подавят, – предупреждал Бжезинский в мае 1988 года. – Если подавление окончится неудачей, то последует советское вторжение, и это будет концом перестройки»[203].

Стремительные перемены в международной политике добавляли остроты президентским выборам 1988 года. Тем летом Бжезинский пересёк партийные границы и предпочёл поддержать Буша, а не кандидата от демократов Майкла Дукакиса. «Я считал, что это [победа Дукакиса] будет очень плохо для Соединённых Штатов, – сказал Бжезинский. – [Его курс] был совершенно неверным для страны и для демократической партии»[204]. В сентябре вице-президент Джордж Буш представил Бжезинского как члена его оперативной группы по национальной безопасности. «В области международной политики Джордж Буш лучше всех способен следовать курсу двух партий, – объяснял Бжезинский. – При этом я продолжал гордиться тем, что служил национальным интересам при президенте Картере»[205]. «Я никогда не был его поклонником, – вспоминал Дукакис. – Мне казалось, что это никудышный советник по национальной безопасности с невероятно раздутым эго». Осенью демократ из Массачусетса проиграл выборы. К тому времени, когда в Вашингтон переехала новая администрация Буша, Бжезинский обсуждал свою недавно выпущенную книгу, название которой в какой-то мере отражало его академическую и политическую карьеру: «Большой провал: рождение и смерть коммунизма в XX веке». Газета «Нью-Йорк таймс» опубликовала отрывок из книги с провокационным заголовком «Развалится ли Советский Союз?» Бжезинский утверждал, что это не преувеличение, а один из возможных сценариев, вероятность которого с каждым днём увеличивается. Тем временем появились и другие признаки того, что холодная война может закончиться очень скоро.

Примерно в то же время Ярузельский подходил к очень важному решению. Целых десять лет он боролся с «Солидарностью», но в свете забастовок 1988 года и стремительно ухудшавшейся экономической ситуации он призвал коммунистическую партию Польши к «смелому развороту» и к переговорам с «Солидарностью».

Бжезинский, проведший три последних года в переговорах с Ярузельским, испытывал в отношении его смешанные чувства. Он явно не симпатизировал решению Ярузельского ввести военное положение в 1981 году, но понимал, что тот, фигурально выражаясь, «сделан из другого теста», нежели большинство коммунистических руководителей, с которыми он имел дело за все годы своей карьеры. Двойственное отношение, в частности, проистекало из их бесед конца 1980-х годов. Польский лидер признался Бжезинскому в том, что в его жизни были два определяющих момента. Первое – это когда он молодым человеком увидел контраст между феодальной Польшей и современным промышленным государством социальной справедливости, каким перед ним предстал Советский Союз. Но более болезненное откровение он пережил в конце 1980-х, когда великие обещания марксизма-ленинизма обернулись жестокой иллюзией[206].

В начале 1989 года при поддержке Ярузельского произошли переговоры «Круглого стола» с относительно умеренной целью легализации «Солидарности» в рамках того, что оставалось от коммунистической системы. Вскоре в повестку переговоров были включены и требования демократических выборов. Польские телезрители стали свидетелями эпохального рукопожатия между Лехом Валенсой и генералом Ярузельским. Роль Бжезинского была неофициальной, он действовал за кулисами, но его незримое присутствие обеспечивало более прочную связь между активными участниками процесса. «Я не верю, что «Круглый стол» был бы возможен без Бжезинского, – вспоминал Ян Новак. – Он имел влияние на администрацию Буша и на американскую дипломатическую службу; за сценой он убеждал обе стороны в важности мирного урегулирования. В «Солидарности» он пользовался огромным авторитетом – как и до некоторой степени у Ярузельского»[207].