Здесь была Бритт-Мари

Альф и Кент жили в ее подъезде, они ссорились, как ссорятся братья. Рано или поздно им понравилась одна и та же девушка, у братьев такое случается. Соперничали они за Бритт-Мари потому, что действительно оба влюбились, или потому, что одному брату всегда хочется того же, что другому, – она так и не поняла. Будь Ингрид жива, они бы, разумеется, стали ухаживать за ней, у Бритт-Мари не было иллюзий – не бывает иллюзий у человека, который привык жить в тени. Но юноши оказались настойчивы, хотя добивались ее внимания совершенно по-разному. Один был шумным, другой – застенчивым. Один хвалился, что заработает все деньги мира, другой дарил цветы. Один был с нею слишком жестким, другой – слишком вежливым, а Бритт-Мари не хотела разочаровывать маму. Поэтому выбрала жесткого, шумного, который похвалялся деньгами. И отвергла вежливого. Выбрала Альфа и отвергла Кента.

Кент, закрыв глаза, стоял на лестнице с букетом в руках, когда Бритт-Мари уходила с его братом, а когда вернулась, его уже не было.

С Альфом Бритт-Мари пробыла недолго. Помнится, он был скучным. Он уже тогда устал. Как устают победители, когда из них вытекает адреналин. Однажды утром Альф покинул ее, ушел в армию, и его не было несколько месяцев. В то утро, когда он должен был вернуться, Бритт-Мари впервые в жизни несколько часов провела перед зеркалом, примеряя новое платье. Мать коротко глянула на нее и сказала: «Ах-ха. Если ты решила выглядеть дешевкой, то добилась исключительных результатов». Бритт-Мари попыталась объяснить, что это модное платье; мать ответила, что Бритт-Мари не следует повышать голос, если она не хочет выглядеть дурой. Бритт-Мари попыталась объяснить тихо, что собирается встретить Альфа на вокзале, сюрпризом; мать фыркнула: «Приятный сюрприз, ничего не скажешь!» Она оказалась права.

Бритт-Мари явилась на вокзал в старом платье, со взмокшими ладонями; сердце стучало, как лошадиные копыта по булыжнику. Она, конечно, слышала, будто у солдата в каждом порту есть девушка, но не думала, что это относится и к Альфу. По крайней мере, не предполагала, что у него окажется две девушки в одном порту.

Всю ночь она сидела на кухне и плакала в полотенце; наконец мать встала с кровати и устроила ей разнос из-за шума. Бритт-Мари рассказала, как видела Альфа с другой девушкой. Мать коротко кивнула: «Ах-ха. Сама выбирала, так чего же ты хочешь? А я говорила тебе выбрать другого брата – того, приличного, как там его? Кент?»

Потом мать снова легла. На следующий день она встала позже обычного. А под конец и вовсе перестала вставать. Вместо того чтобы учиться дальше, Бритт-Мари нанялась официанткой, чтобы оплачивать счета. Относила ужин в спальню матери, которая прекратила разговаривать, но время от времени находила в себе силы произнести: «Ах-ха, ну да, официантка. Приятно, наверное, думать, что ты теперь с родителями в расчете за те условия, что они тебе создали, и больше ничего им не должна. Учиться дальше тебя не устраивает, тебе больше нравится сидеть дома и проживать мои сбережения». Со временем в квартире становилось все тише и тише. Наконец настала абсолютная тишина. Бритт-Мари мыла окна и все чего-то ждала.

И вот однажды в подъезде появился Кент. На следующий день после похорон матери. Рассказал про свой развод, про своих детей. Бритт-Мари так давно этого хотелось, что она решила – это сон, а когда Кент улыбнулся ей, то словно луч солнца коснулся кожи. И она стала видеть его сны, мечтать его мечты. Жить его жизнью. Потому что у нее это хорошо получалось, а людям нравится делать то, что у них хорошо получается. Мы хотим, чтобы кто-нибудь знал: мы здесь. Что мы что-то значим.

И вот теперь Кент стоял на ее пороге в Борге, с цветами в руках. Он улыбался, и солнце грело ей кожу. Как откажешься вернуться к прежнему, когда ты понял, как тяжко дается новое? Как не возвратиться к привычной жизни, когда узнал, каких трудов стоит начать все сначала?

– Ты ждала кого-то другого? – растерялся Кент и превратился в того мальчика на лестнице.

Бритт-Мари потрясенно покачала головой. Он улыбнулся:

– Я получил открытку. И я… ну… аудитор проверил, что ты сняла деньги из банкомата, – сказал он почти смущенно и кивнул на дорогу в направлении города.

Бритт-Мари не знала, что ответить, и он продолжил:

– Я спрашивал про тебя в пиццерии. Эта, в инвалидном кресле, не хотела рассказывать, где ты живешь, но там какие-то мужики пили кофе, они и рассказали, с большой охотой. Ты их знаешь?

– Нет, – прошептала Бритт-Мари, не зная, лжет она или говорит правду.

Кент протянул ей цветы:

– Я, дорогая, черт возьми… Прости! Я, она, эта бабенка, она ничего не значит. Все кончено. Ведь я люблю тебя. Черт. Любимая!

Бритт-Мари встревоженно смотрела на палку, на которую он опирался.

– Что, вообще говоря, случилось?

Кент махнул рукой.

– А, да не заморачивайся, врачи хотят, чтобы я какое-то время после приступа походил с палкой – и все. Шасси немного приржавели, человек же простоял в гараже целую зиму, – усмехнулся он и кивнул на свои ноги.

Бритт-Мари так хотелось взять его за руку.