Здесь и сейчас

Марина с Кирой на кухне порезали на кусочки кремовую «Сказку», заварили чайку и тоже принялись отмечать. Но их праздник был не так весел. Впереди предстояло нелегкое лето, когда всех троих отпрысков нужно было определить на дальнейшую учебу.

К Марининому удивлению, наиболее удачно в плане высшего образования складывалось у Любомира. Мальчик делал успехи в спорте, показывал очень хорошие результаты, и тренер гарантировал зачисление в вуз – только знай тренируйся, не отвлекайся на всякую ерунду вроде экзаменов: и так не в интернате живет, а дома, столько времени теряет на дорогу до спортивной базы. Школу Любомир закончил каким-то чудом, в десятом классе на уроках практически не показывался, занимался через пень-колоду, в метро учебники читал. Тем не менее институт Лесгафта был у Любашика в кармане.

Верушку с Надюшкой Марининой волей решено было пустить по родительским стопам, в текстильный институт. Все равно ведь малявки еще, хоть и лифчики напялили, не доросли, чтобы самим себе судьбу выбирать. Девчонки, они такие: разреши им выбирать, так в артистки подадутся или, того хлеще, жуликов ловить. Девочки, конечно, неглупые, без троек в аттестате, но для верности Марина связи старые возобновила, мосты навела, Николая привлекла. Все должно быть в порядке. Институт закончат, Марина с Николаем снова подсуетятся, чтобы с трудоустройством ошибки не вышло, чтобы не отправили в Среднюю Азию легкую промышленность поднимать. Упаси господи!

И вот, Вера с Надей ехали подавать документы в текстильный институт.

С утра девочки, знамо дело, поругались. Досталось и ни в чем не повинному Любомиру, задержавшемуся дома и попавшему под горячую Надькину руку.

– Чего ты тут толпишься? В ванную не попасть, в прихожей не развернуться! Унитаз опять весь в каплях, – бушевала Надежда, не в настроении по причине плохо завившихся волос. – Валил бы уже, тебя там твой самокат заждался.

– Велосипед, – спокойно поправил брат.

– Какая разница! – Надька отпихнула ногой стоявшую на проходе спортивную сумку. – Вон, желтую майку лидера не забудь. Таскаешь всякую дрянь, вся квартира по́том провоняла.

– Так я педали кручу, чтобы ты знала. И потею. А где мне стирать? На базе стирать негде.

– Ох, а то ты стираешь! Кирка за тебя горбатится, «чтобы Любашик чистенький ходил», – противно передразнила Надя.

– Не называй Киру Киркой, – вступилась Вера.

– А ты меня не учи!..

И после перепалки в метро ехали молча, не разговаривали.

– Следующая станция «Технологический институт», – объявил бездушный механический голос.

Верушка пошла на примирение первой:

– Вставай, Надя, нам пересаживаться.

Но Надежда демонстративно сидела, уставившись на схему метрополитена, висевшую напротив. Уже въехали на станцию, а упрямая Надька так и не пошевелилась. Вера стояла над ней в растерянности.

– Надь, брось упрямиться, мы сейчас проедем, и придется возвращаться.

Услышала в ответ равнодушное:

– Тебе надо, ты и иди.

– А ты? Ты как же? Документы ведь подать…

– А я никуда подавать не собираюсь, – огорошила сестру Надежда. – Нужна мне эта «тряпка»!..

Пренебрежительной «тряпкой» дразнили в народе текстильный институт.

От неожиданности Вера даже села обратно на коричневый дерматиновый диван, забыв о том, что нужно бы выйти. Рот ее недоверчиво раскрылся, а глаза испуганно увеличились.

– Осторожно, двери закрываются. Следующая станция «Пушкинская», – зазвучало над ухом, но Вере уже было не до того.

– Надя, ты шутишь? – осторожно спросила, с тайной надеждой. – Мы же должны сегодня подать документы, мама спросит…

– Вот пойди и подай, раз ты такая мамочкина девочка. Своих мозгов нету. Ты что, хочешь там учиться? В этой богадельне для старых дев?

– А куда ты хочешь? – Вере все еще не верилось, казалось, что это очередная Надькина жесткая шутка.

– А я никуда не буду подавать. Я на работу устроилась, в ювелирные мастерские. Годик поработаю, а на будущий год поступлю сразу в «Муху».

– Как?.. Зачем в мастерские?.. А мама?.. А как же я?.. – Вера пыталась прийти в себя и осмыслить услышанное.

То, что Надька рисует и даже крутит из медной проволочки разные колечки, ни для кого не было секретом. В Надюшкиных тетрадках все поля и обложки были исчириканы серьгами, брошками и прочей мишурой. На это смотрели дома сквозь пальцы, никакой реальной опасности не замечая. Подумаешь, девочка увлекается изображением украшений! Никто даже предположить не мог, что коварная и непослушная Надька именно в этом видит свою судьбу.