Здесь и сейчас

Роли поменялись, теперь был Верин черед задавать вопросы. Она спрашивала, он отвечал.

– А сколько тебе лет?

– Двадцать семь.

– Да, много…

В Верином понимании двадцать семь было почти что старостью.

У метро они не расстались, вместе зашли в гастроном, где Давид купил хлеба и полкольца ливерной колбасы, а потом выпили из щербатых чашек горячего, приторно-сладкого кофе с румяными, пышущими жаром пышками. А потом вышли из магазина и пошли в противоположную от метро сторону, в старый парк.

Парк был большой, неухоженный, и они забрели на самый край, в дебри. Заблудились, а потом долго искали выход, смеясь над собой и друг над дружкой. А потом проголодались и съели хлеб с колбасой. И Вере ее спутник не казался больше лохматым и старым, как там, в квартире.

– А хочешь, я нарисую твой портрет? – вдруг предложил он.

– Почему мой? – Предложение было заманчивым, но странным. Совсем недавно сестра просила Давида именно об этом, он даже не отреагировал. – Почему мой, а не Надюшин? Она бы с удовольствием. У нас одно лицо, но она выразительней, ярче…

– Кто тебе сказал такую глупость? – рассердился Давид, перебил: – Да вы совсем разные, пусть и похожие. У твоей сестры лицо обычное, а в тебе что-то есть такое… такое…

Он старательно подбирал слова, и от волнения акцент стал еще заметней:

– В тебе есть загадка. Да, именно загадка. Как будто дверь, а за ней неизвестное. Ну что, согласна?

Разумная Верочка, лицо которой сравнили с дверью, вспомнила, что именно Давид является хозяином вертепа, в котором смотрят непристойное кино. Должно быть, он потребует, чтобы она позировала ему голой? Исключено. У нее Уолтер, и вообще… Но и отказываться не хотелось – не каждый день предлагают с тебя портреты писать. Да еще это был тот редкий случай, когда кто-то отдал предпочтение ей, а не Надежде.

– Ну… я не знаю…

– Да ты не бойся, все пристойно. Только портрет.

– А что нужно надеть?

– Что хочешь, это не важно. Важно лицо, – Давид говорил торопливо, сбиваясь. Как будто от Вериного согласия зависело что-то для него очень важное. – Ну что? Ты приходи, я тебе свои работы покажу, а там сама решишь.

И Вера согласилась. Договорились на пятницу, и она даже не вспомнила, что это будет третья пятница месяца – день, когда звонит Уолтер.

Он проводил ее до дома. И как-то долго они провожались, вернулась Верочка домой только в двенадцать.

Вера осторожно открыла дверь, тихо, чтобы никого не разбудить, проникла в прихожую. Странное дело, домашние не спали. Кира, сдвинув на кончик носа очки, пыталась читать, Надежда лихорадочно черкала альбомный лист.

– О, Господи! Вера! – Кира отложила в сторону потрепанную «Иностранную литературу», бросилась навстречу. – Ночь на дворе! Где ты была?

– Я? Гуляла. А сколько сейчас времени? – Не от мира сего, Вера вытряхнулась из пальто, принялась снимать сапоги.

– Первый час ночи! С ума сошла? Метро уже закрыто. Не знаем, что и думать. Ушли вдвоем, а тебя как ветром сдуло, – Кира дипломатично перешла на полушепот. – Надюшка ничего сказать не хочет, только злится. Поругались, что ли?

– Да нет, не ругались. Все в порядке, ты не волнуйся. Я просто не заметила, как время пролетело.

– Вера, виданное ли дело девушке в такую пору одной ходить по улицам! Вот мать не знает…

– Не шуми, Кира, я не одна. Меня проводили. Ты прости, спать ложись.

Вера почувствовала, что очень устала. Хорошо, что завтра воскресенье, можно поваляться подольше. Скорее, скорее в кровать и спать.

Но сразу заснуть не удалось. В дверях выросла рассерженная Надежда.

– Ничего сказать не хочешь? – с порога напустилась она на сестру. – Куда ты делась? С Давидом болталась?

Надежду, казалось, больше волновала не пропажа сестры, а факт покушения на Давидика.

– Ничего я не болталась, – попыталась не раздувать ссору Вера, – я просто ушла. Сами смотрите эту мерзость.

– Что ты врешь? Я же видела, когда вы исчезли. Оба одновременно.

Отрицать очевидное не было смысла. Да и никакой вины Вера за собой не чувствовала: уводить у сестры Давидика она не собиралась.

– Ну и что? Он пошел в магазин, а я на метро. Просто было поздно, а он проводил.

– Ты ври, да не завирайся! Имей в виду, не смей даже смотреть в его сторону, поняла?

– Поняла-поняла. Нужен мне твой Давид, как рыбе зонтик.

И правда! Сдался ей какой-то там грузин-художник. У нее Уолтер, свадьба через полгода, Канада… Но на всякий случай о предложении позировать Вера ни словом не обмолвилась. Зачем? Тем более что в пятницу должен звонить Уолтер. А что Давид? Подумаешь, найдет себе другую модель.