Здесь ради торта (ЛП)

— Скажи это, — подбадриваю я. — Ты можешь сказать мне все, что угодно.

— Я не хочу, чтобы наш первый удачный поцелуй произошел на глазах у моей семьи.

Это ангелы ликуют в моей груди? Трио трубачей? Я бы не хотел ничего больше, чем перебраться через эту консоль и немедленно завладеть ее ртом.

Единственное, что меня останавливает, — это то, каким ужасным был наш первый поцелуй. Наш первый удачный поцелуй не может быть просто хорошим. Он должен быть феноменальным.

Пейсли сосредотачивается на моем рте, и ангелы и трубачи возобновляют свою работу.

Я довольствуюсь тем, что беру ее за руку и сжимаю мягкую, теплую ладонь.

— Я никогда, ни на секунду, не собирался сопровождать пьяный беспорядочный поцелуй фальшивым целомудренным чмоканьем, призванным успокоить каких-то зрителей, — перевернув ее руку, я прослеживаю линии на ее ладони. Я не знаю, как она воспримет то, что я собираюсь сказать, поэтому опускаю взгляд. — Я намерен сделать наш первый удачный поцелуй таким невероятно хорошим, что тебе будет трудно вспомнить, что у нас когда-то был плохой.

Ее пальцы внезапно смыкаются, останавливая мои блуждающие прикосновения. Наши руки переплетаются, она подталкивает меня под подбородок и побуждает мой взгляд встретиться с ее взглядом.

— Я с нетерпением жду этого.

С ее лица исчезли все следы нервозности. В ее глазах — голод, который я узнаю, потому что это все равно что смотреть в зеркало. Все мое тело хочет Пейсли.

Она переключается на «Драйв» и выезжает на дорогу, одаривая меня провокационной ухмылкой.

— Остров Болд-Хед, мы идем.

Честно говоря, меня предупреждали.

Пейсли сказала мне, что если я буду стоять в передней части парома, перевозящего нас на остров, то буду весь мокрый. Я думал, она имела в виду небольшие брызги.

Не-а. Моя рубашка промокла насквозь.

Не то чтобы меня это волновало. Я слишком занят тем, что впитываю все это.

Соленые брызги попадают мне на лицо, и я моргаю от них. Вдали вырисовывается остров. Прямоугольники и квадраты заполняют весь вид, превращаясь в объекты по мере приближения. Дома.

Двухэтажные, с крышами серого и светло-голубого цвета, с белой отделкой и соответствующими крыльцами. Перед ними — пляж, а перед ним — темно-синяя бурлящая вода.

Я ищу глазами Пейсли, желая поделиться с ней этим. Увидев остров Болд-Хед лишь издалека, я могу с уверенностью сказать, что это место особенное. Уникальное.

Пейсли прислонилась к борту судна, поставив ноги на залитый водой настил. На ней желтая бейсболка с надписью «Витаминное море», но ветер все равно развевает ее волосы так, что пряди трепещут вокруг лица. Перед отплытием она сменила свои треники на светло-розовые в белую полоску шорты. На ней осталась белая майка, в которой она путешествовала.

— Иди сюда, — кричу я, перекрывая шум огромного судна, разбивающего неспокойные волны.

Она качает головой, показывая на свою белую майку.

Как бы я ни был не против увидеть ее белый топ, промокший насквозь, я не желаю делить это зрелище с кем-либо еще.

Капитан проходит по каналу и заходит в гавань.

Люди направляются к выходу, ожидая высадки. Пейсли ждет меня и ухмыляется, когда я присоединяюсь к ней.

— Мне нравилось наблюдать, как ты все это впитываешь. И я сделала пару твоих снимков. Для Сесили.

Мое лицо ожесточается, неуверенность в себе берет верх. На кого я похож? На неудачника, который никогда не видел Атлантический океан? Никогда не был на пароме?

Мы находимся позади медленно движущейся толпы, и Пейсли скользит рукой по моему предплечью. Она тянет меня, безмолвно прося посмотреть на нее. Я так и делаю. Ветер окрасил ее щеки в розовый цвет, растрепал волосы. Она великолепна.

— Я ценю твою открытость и готовность почувствовать магию острова.

Я позволяю ее словам пройти сквозь меня, впитаться. Сколько раз Пейсли должна дать понять, что я ее устраиваю? Что ее устраивает, кто я такой и чем занимаюсь на работе?

Мы сходим с парома, но прежде чем нас захлестнула толпа людей, ищущих свой багаж и нужное направление, я накрываю свободной рукой руку Пейсли, которую она все еще держит на моем предплечье. Затем я сжимаю ее, пытаясь за то короткое время, что у нас есть, одарить ее многозначительным взглядом.

Пейсли улыбается, словно понимает, и отходит в сторону, чтобы найти наши сумки и свою бабушку, которая должна нас забрать.

Получив свой багаж, мы выходим из этого по большей мере организованного хаоса, найдя более спокойное место в стороне.

— Моя бабушка сказала, что будет здесь через минуту, — говорит Пейсли, глядя на свой телефон. — Кратко о ней: она забавная в том смысле, что скорее всего застанет тебя врасплох, мой дедушка был любовью всей ее жизни, и она до сих пор не может говорить о его смерти, хотя это было пять лет назад, она почти наверняка расскажет тебе о том, как пришла на шоу «Цена вопроса»[xli] и поцеловала Боба Баркера, и она одевается в стиле, который мы называем «бабушка с побережья».

Я перевариваю в голове информацию, которую подбрасывает мне Пейсли, в том числе и то, что она впервые упомянула о смерти дедушки.