Здесь русский дух...

Федор рассказал ему о том, как в поисках несчастных пленных они с товарищами несколько дней рыскали вокруг этого поселения, пытаясь запомнить все увиденное. Это на тот случай, если вдруг придется воевать с маньчжурами. Такая опасность существует, считали пленные лазутчики, промышлявшие около Албазина. Те, когда их начинали пытать, называли Айгун одной из главных маньчжурских точек на границе, откуда постоянно велась разведка русских территорий.

Город, говорил Федор, хорошо укреплен. Стены его сложены из дерна и с двух сторон облицованы городским палисадом. Толщина стен между палисадом — четыре-пять метров. Снаружи около валов был выкопан ров в несколько метров глубины, вдоль которого, особенно в приступных местах, виднелись выбитые сваи. В двух воротах стояли по две пушки на станках и колесах.

Что именно там было внутри, до времени они не знали, а тут вдруг мужчинам попался на глаза молодой азиат, собиравший в лесу хворост. На их счастье, тот немного говорил на русском языке, которому, как он сказал, научился, когда помогал своему дальнему родственнику торговать в Селенгинске морскими водорослями. От него-то они и узнали о расположенном в городе большом военном гарнизоне — до двух тысяч человек с лошадьми и тридцатью пушками, а вместе с войсками сюда прибыли несколько сот пашенных и другого люда для заселения и освоения этого края. Кроме того, у маньчжур на берегу на катках стоят суда, при надобности легко спускаемые на воду. Куда они поплывут — тут и гадать не надо. Конечно же, маньчжуры готовятся к большой войне. Казаки поняли это еще тогда, когда пытались вести подзор близ Чучара, самого крупного из северных маньчжурских населенных пунктов. Там уже собралось до пятнадцати тысяч ратных людей, а войска все продолжали и продолжали прибывать…

Пленников в Айгуне не оказалось.

— Пленные были в Айгуне, но куда-то далеко ушли… — сказал им азиат.

Иного Федор и не ожидал услышать, ведь знающие люди давно говорили ему, что пленных поначалу везут в Айгун, а потом их следы теряются на огромных просторах империи. Значит, опоздали, с горечью сказал он тогда.

— И? Сумеем мы взять крепость? — неожиданно спросил Федора Черниговский.

Сидевший рядом с ним приказчик, услышав такое, даже подпрыгнул на лавке.

— Ишь куда хватил! — воскликнул он. — Да тебе, знаешь, чего за эти слова полагается?.. Узнай об этом воевода, а не дай бог, царь — не миновать виселицы. Абсолютно точно!..

— Кроме тебя, некому доносить, — усмехнулся Никифор. — Я не воровское дело затеваю, а о державе думаю. Если враг и впрямь на нас пойдет?.. Скажи-ка, Семен, зачем маньчжуры свои города ставят по Амуру? Кур разводить? Э, нет! Они к большому походу готовятся. Припомни мои слова!.. Если встретимся лет через пять живыми, то сам скажешь, кто был прав…

Он умолк.

— Понаблюдать надо за маньчжурами, — неожиданно произнес Опарин. — Для этого надо людей заслать.

— Ни в коем случае! — от ярости взвизгнул Вишняков. — Если хотите, наблюдайте, а туда, — он кивнул в сторону границы, — ни ногой…

— Мы тебя не будем спрашивать! — хмыкнул атаман. — Сидишь себе в приказной избе, и хорошо, а вот если в наши дела начнешь свой нос совать, я сам нагайкой отстегаю.

— Что-о? — вскочил с лавки Семен. — Да я… — У него аж перехватило дыхание. — Я тебя, вора паршивого, в железо закую!.. Ты думаешь, царь забыл про твои подвиги? У, ворюга! — злобно сверкнул он глазами.

— Закрой свою поганую пасть, морда собачья! — схватил его за грудки Никифор. — Все ж-таки разозлил меня, гад ты ползучий… Пошел вон отсюда! — толкнул он его к двери.

— Погоди ты у меня! — пригрозил Никифору Семен и выскочил из избы.

— Пес! — в сердцах бросил ему вслед Никифор. — Откуда такие берутся?

— Это не казак, а всего лишь чиновник. Ты забыл? — криво усмехнулся Федор.

— Ну да, наш чин не любит овчин… — в сердцах произнес Черниговский.

— Так о чем тогда говорить!.. Чиновнику-дураку теперь везде простор, — уловив его настроение, сказал Опарин. — Ты видел среди них хороших людей?.. Вот и я. Кто у нас в державе самые первые воры? То-то же!.. Они и нас грабят, и казну державную — жируют, псы поганые! Чуть что — народ во всем виноват!.. Ты думаешь, я просто так к Разину-то подался? Нет! Насмотрелся на этих кровососов — вот и…

— Тише ты! — приложил палец к губам Никифор. — У стен тоже уши имеются.

— Да ладно!.. — махнул рукой Опарин. — Давай-ка лучше выпьем за мое возвращение… У нас там что-нибудь есть? — спросил он Наталью.

Та сбегала в чулан и принесла огромную емкость с медом. После выставила на стол глиняный горшок с похлебкой, большую чашку соленых огурцов и два серебряных трофейных кубка.

— Себе тоже поставь, женушка, — велел ей Федор. — Считай, сегодня у нас праздник. Ведь я уж думал, никогда не вернусь домой. Чужая земля… Там тебя под каждым кустом беда поджидает. Спасибо моим дорогим товарищам. Если б не они, то давно мог в сырой земле лежать, а так, видишь, вернулся живым…