Здесь, в реальном мире

— Ещё лучше! С ней весело, и… — Вар осёкся и перевёл взгляд с одного родителя на другого. — Здесь — в смысле здесь? В доме?

— Да, Вар, — сказала мама. — «Здесь» в смысле здесь.

Вар огляделся по сторонам.

— А… где здесь?

Папа теребил ворот. Мама изучала свои туфли.

И тут ответ пришёл сам — как удар под дых.

— Вы отдаёте ей мою комнату?!

— Нет, конечно нет! — сказал папа. — Это невозможно.

Вар снова задышал. Ну конечно нет. Родители никогда бы с ним так не поступили. Они понимают.

— Совершенно исключено, ей же только что заменили оба тазобедренных сустава, — подтвердила мама. — Она не сможет ходить по лестнице. Мы отдаём ей нашу комнату.

— А, хорошо. — Его охватило облегчение, к которому примешивалось чувство вины. Вар глянул на диван в гостиной. Он был раскладной, но твёрдый и бугристый. — А… вы-то где будете спать?

Папа ещё сильнее оттянул воротник.

— Мы будем наверху, — сказал он. — В твоей комнате.

— В моей… — Всё-таки удар под дых. И заодно в живот. — А я… на диване? Тут? Где всё открыто?

— Нет. У тебя будет комната. — Мама подошла к окнам и раздвинула жалюзи.

Окна выходили на застеклённое заднее крыльцо.

— Что? Нет! — выкрикнул Вар. — Это крыльцо! У него же нет стен! — Это была правда, если под стенами понимать что-то, к чему можно прислониться. Что-то, на что можно повесить постер. И что не просвечивается. А здесь были сплошные окна: стекло со стороны гостиной, матовый пластик с остальных трёх сторон. — Комнат без стен не бывает!

Мама скрестила руки на груди.

— Не беспокойся, я всё продумала. Здесь достаточно места для твоей кровати и письменного стола.

— Нету стен! — простонал он.

— Это не насовсем, Вар, — сказала мама уже мягче. — И мы повесим занавески.

— Спортсмены тренируются в суровых условиях, — жалобно добавил папа. — И становятся сильнее.

— Мы понимаем, что у тебя было трудное лето, — сказала мама. — Но не забывай, мы обещали подарить тебе что-нибудь хорошее, когда всё это кончится.

И родители ретировались — одновременно, словно у них сработал секретный таймер.

Вар остался один, с запоздалым ужасом понимая, что мог спорить часами и все аргументы были бы в его пользу — но ни один из них не сработал бы.

Он лишился своей комнаты и даже не получил взамен брата или сестру!

Он толкнул дверь на заднее крыльцо, чтобы посмотреть, насколько кошмарная жизнь ему предстоит. Даже сейчас, в девять вечера, всё, включая углы, залито солнечным светом.

Вар поднял голову. Сквозь матовый пластик двор как будто лениво дымился. Сарай темнел как угольное пятно.

Он вгляделся получше. В этом сарае, который через пару недель будет уже их собственным, было всего одно крошечное окошко.

Вполне себе личное пространство. И там есть дверь. На дверь можно повесить замок.

В награду за трудное лето родители пообещали ему подарок? Ну что ж, теперь Вар знал, что он хочет.

61

На следующий день Вар лежал с камерой под королевскими пальмами и снимал двух ястребов, паривших в вышине над головой.

В третьем классе весь год, стоило выйти на переменку, как кто-нибудь спрашивал тебя, какую суперспособность ты бы выбрал: уметь летать — или быть невидимкой.

«Быть невидимкой», — всякий раз говорил Вар.

«О, круто, — всякий раз отвечали ему. — Сможешь за всеми шпионить».

И всякий раз это его поражало. Да нет, он никогда не хотел ни за кем шпионить. Он просто считал, что иногда бывает неплохо побыть одному. Чтобы все тебя оставили в покое.

Он вспомнил о крыльце, куда его хотят переселить. Где невозможно побыть одному.

Вар положил камеру и перекатился на бок. Джолин поправляла головки очередным пересаженным одуванчикам. Дорожка перед входом теперь была с двух сторон обрамлена цветами — яркие пятнышки, как золотые монетки.

— Что выбираешь, летать или быть невидимкой? — спросил её Вар.

Джолин села поудобнее и отложила совок. Вот это ему в ней нравилось — она всегда думала, прежде чем отвечать.

— Летать, — объявила она своё решение через минуту и снова занялась пересадкой одуванчиков.

Вар поднялся и пересел к ней.

— Они как подсолнухи, только уменьшенные.

И это напомнило ему кое-что, о чём он давно хотел рассказать Джолин. Кое-что, от чего она точно рассмеётся, как тогда с миссис Ставрос.

— В тот день в «Гроте». Ты не видела, а это было жутко смешно. Одна тётенька спала прямо там, на диванчике, представляешь? А волосы у неё ярко-жёлтые — получался как бы такой идеальный жёлтый круг, — но в серединке чёрные. Про себя я её назвал Подсолнух. А? Скажи?

Но Джолин не рассмеялась. Она выпрямилась, сплела пальцы на груди и отвернулась, глядя на «Грот».

Вар сделал вторую попытку:

— Или как нимб. Золотой нимб, подгоревший в серединке.

Джолин не шелохнулась.

Вар выложил последний козырь:

— И кажется, она была пьяная.

Джолин встала. Стиснула кулаки и пошла прочь.

А Вар почувствовал, что его желание наконец исполнилось — он стал невидимкой. Оказалось, что это не так уж и здорово.

62

Каждый день, после того как Эшли уезжала, Вар и Джолин прыгали в ров. Они плавали в глубокой его части и устраивали догонялки в мелкой. Эй, комариные яйца, даже не надейтесь вылупиться!