Здравствуй, алкоголик! или Путь в бездну и назад

Сейчас, сейчас буду писать о самом главном! Господи, как же это тяжело! Господи! Я три раза ходил на исповедь, чтобы облегчить перед Тобой душу и прямо перед священником разворачивался и уходил. Я боялся! А вдруг он, священник этот, нарушит тайну исповеди и расскажет обо мне кому следует? Вдруг меня арестуют и посадят? Ведь я убил человека! И не просто человека. Моего отца. Всё. Назад дороги нет. Я начал писать. Я сделаю это. Я это сделаю сейчас!!!

Мой отец – простой человек. Добродушный и какой-то незаметный. Обычный, что ли. И когда я подрос, то даже стеснялся его, потому что ну никак он не вписывался в понятие настоящего мужчины середины девяностых годов. В то время, как я считал, настоящий мужчина должен был делать деньги! Ковать их и днём и ночью, а мой папа – как был лопушком, так и остался. Серенький, рано полысевший, невзрачненький, угловатый какой-то. Костюм носил, купленный ещё в советское время, и, как я запомнил, мама этот костюм постоянно латала, подшивала что-то, штопала. Был он простым школьным учителем, отец мой. Я, в своём превосходстве, гордыне своей, весь в почёте и уважении, приезжая на выходные домой из Москвы, полупьяный ложился спать и, как сейчас помню, просыпаясь, чтобы попить воды, видел моего отца сидящим глубокой ночью на табуреточке возле моей постели и гладящим меня по голове. Тогда я допивался уже иногда до такой степени, что мог позволить себе, пьяному чудовищу, прикрикнуть на него: «Чего не спишь, старик?» У него в глазах блестели слёзы, а я, урод, продолжал: «Выпить есть в доме?» Он отрицательно качал лысеющей головой, а я, мразь, говорил: «Сбегай тогда! Видишь, мне плохо?!» И доставал из джинсов мятые купюры. Всё, что было смято в моей ладони тогда, равнялось его двухмесячной зарплате учителя, но, уезжая назад, в Москву, я находил в своём кармане эти смятые деньги. Он никогда не брал у меня ни рубля, ни копеечки, хотя жили они в то время очень трудно. Мне бы эти деньги им оставить, а я, дурак, кричал напоследок: «Зарабатывать надо, старик! Ко мне приезжай, в Москву! Будешь в переходе работы мои продавать! Бабло появится!» А он тогда через силу улыбался, прижимался ко мне на прощание и спрашивал: «На выходные домой приедешь?» Как же мне сейчас тяжело, трезвому! Пьяному море по колено, а сейчас…