Здравствуй, брат мой Бзоу

Туран вскидывал руки — до того широко, что тревожил соседа, спорил с Баталом. Хибла шепталась с Хавидой, при этом поглядывала на молчаливую Айнач. Валера, устав от еды, ухмылялся, слушал громкие слова Турана. Многие, чтобы утишить желудок, поднялись со скамеек, прогуливались по двору.

— Ты мне скажи, команды он какие-нибудь выполняет? — настаивал в своём интересе Гваж Джантым.

— Команды? — отвлёкшись от звёзд, переспросил Амза.

— Ну… ты можешь им управлять?

— Не знаю… Не пробовал. Зачем? Я с ним просто… плаваю. Он мне, как брат.

— Как брат?

— Да. Глупо, наверное, командовать братом. — Сказав это, Амза тут же выпрямился; он испугался дерзости в своих словах, поспешил промолвить: — Простите, я…

— Ну, скажем, если ты выйдешь к берегу и позовёшь, твой… дельфин приплывёт? Или он приплывает, когда захочет?

— Приплывёт, — улыбнулся Амза.

— Врёшь ты всё, — произнёс из-за спины Мзауч.

— Что? — Амза нахмурился.

— Врёшь. Не придёт он.

Юноша посмотрел в некрасивое лицо Мзауча. Злоба. Хочется ответить грубостью, унизить Мзауча злым замечанием. «Сказать о его изуродованных ногах? О его постоянно ссорящейся семье? О его широком носе?» Амза напрягся, но молчал.

— Что, нечего сказать? Он тобой пользуется. Кормишь его. Вон он к тебе и лезет. За рыбой, — Мзауч усмехнулся, махнул рукой и уже отходил, когда Амза промолвил:

— Нет!

— Что? — остановился Мзауч.

Амза дышал чаще и в дыхании своём чуял вино. Мысли, только что тихие, посвящённые звёздам, теперь вскрутились до того быстрым вихрем, что юноша не успевал их понять. Ударить. Кричать и бить. Отомстить. Если б они были наедине, он бы изорвал этого шакала в человечьей коже.

Гваж Джантым, посмеиваясь, слушал разговор.

— Докажи!

— Что?

— Что он тебя слушает. Пошли на берег. Ты его позовёшь. Там и выясним, кто прав.

— Пошли!

Шёпотом, словно заговорщики, юноши позвали Заура и Феликса; вышли в заднюю калитку.

Шли молча. Было тепло и безветренно.

Пустые улицы. Во дворах горит свет, но калитки затворены. Мотыльки летят к выставленным над изгородью фонарям — крепко ударяются о горячее стекло.

Шелест моря. Амза улыбнулся. Злость ослабла.

Стук шагов по расползающейся гальке; запах водорослей. Опрокинутые лодки в темноте казались обителью сказочных абна-уаа — лесных людей. Дома, стоявшие за дорогой, в этот час потерялись во мраке подступившего леса, берег казался диким. На воде ветром перекатывались серебряные листья; под луной извивалась шёлковая тропа.

Амза чувствовал, что алкоголь покинул сознание; тело по-прежнему было шатким.

— Ну, давай, покажи, какой ты умный.

Мзауч пробовал сидеть на корточках, но скоро утомлялся; пришлось стоять.

— Бзоу! — нехотя закричал молодой Кагуа. Прежде он не позволял себе так громко обращаться к афалине.

Дельфин должен был ему помочь!

— Бзоу! Плыви ко мне. Бзоу!

Амза спустился к воде. Крикнув ещё два раза и почувствовав горечь в горле, юноша шагнул в море. Позабыл, что сейчас обут не в сапоги, но в единственные туфли (те сразу промокли, отяжелели).

— Бзоу! Ну где же ты!? — Амза замер.

Шебуршали обеспокоенные прибоем камни. Других звуков не было.

Приуныв, юноша отошёл к лодкам; вытащил весло и с ним возвратился к морю: кричал, лупил по воде. Молодой Кагуа понимал, что будет смешон, если Бзоу так и не появится. Что он скажет… Вдали! Там мелькнули два крохотных светляка — зелёные, яркие, как глаза Местана в ночном саду. Амза кричал громче; чаще шлёпал веслом. Неужели показалось?

— Вон!

— Что? — спросил Мзауч.

— Он плывёт. Смотрите! Бзоу!

— Ничего не вижу!

Две светлые точки сверкнули метрах в двадцати от берега. Амза подпрыгнул; рассмеялся. Сердце стучало чаще; тело дрожало, а в голове назревала боль.

— Это он, точно! Я же говорил!

Дельфина так никто и не разглядел.

— Ну? — спросил Мзауч.

— Он был здесь. Я его видел! Говорю тебе, он приплыл, но… наверное, испугался; вас всех испугался. Особенно тебя!

— Кто-нибудь заметил дельфина? Говорите честно! — Мзауч обратился к Феликсу и Зауру; те промолчали. — Не знаю, на что ты рассчитывал. Разве что на выпитое вино, но — прогадал. Так что, хватит красоваться перед дядей Гважей. Ты проиграл свой спор. Мы бы, конечно, ещё послушали твои крики и… этот… анекдот с вёслами, но лучше возвращаться, а то Саша обидится.

Амза напряг лицо морщинами. Кинул весло на берег. Зашагал прочь. Мокрые штанины липли к ногам. Туфли озвучивали каждый шаг тугим хлюпаньем. Юноша знал, что Хибла станет ругаться; нужно будет оправдываться, врать… Мзауч нарочно это устроил. Зачем он вмешался в разговор?! «Крыса, пахучая крыса!» — Амза сдавил челюсти до того сильно, что в ушах протянулся свист. Злость. Хотелось бежать; долго, не останавливаясь, пока из зудевшего тела не выйдет поднятая ожесточённость.

— Видел бы себя! Как клоун! — усмехнулся молодой Цугба.

Выругавшись, Амза развернулся; бросился к Мзаучу.