Здравствуй, Гр-р!

Хотя моя спальня и выходила окнами во двор, ледоход был слышен и там, не давая заснуть. Ко всему с Морковкой случился приступ кошачьего безумства, и она носилась по стенам, как красный метеор. Гр-р, который еще не приобрел достаточный опыт общения с кошками, наблюдал это явление впервые:

— Она же летает! Прыгнуть ТАК никакая кошка не может! Как вы это делаете?

Он уверен, что это я помогаю Морковке летать! Я не стала рассказывать Гр-р правду о полетах Морковки — то есть ее игр с домовым. Я узнала об этом только что, нажав на свою синюю кнопку. У меня завелся собственный домовой — это хорошо, значит, дом становится гнездом.

В конце концов Морковка спланировала Громову на живот, намереваясь провести там остаток ночи, но была мной изгнана — лапы прочь от моего альфа-самца! Я и без рыжих знаю, что мне делать с Гр-р…

ДЕНЬ ДЕВЯТЫЙ

1. Гр-р рассказывает свой сон, а я строю планы.

Утро началось для меня рано: раз у Громова тяжелый день — сам сказал, — надо проводить мужика по-человечески. Занимаясь завтраком, я старалась не греметь на кухне, по-моему, даже ложки не звякали, но Гр-р все равно проснулся.

— Я почувствовал, что ты сбежала…

— Ну, не очень далеко — ты же меня сразу нашел…

— А мне такой странный сон приснился — даже не сон, а воспоминание, потому что недавно это со мной уже было. Вечер, когда мы от Шпинделя выходили, и снег падал… Я тогда… А, да что там… Короче, вижу я снова тот вечер. Ты в своих туфельках на крыльце стоишь — почти в снегу. И я совершенно отчетливо понимаю, что ты сейчас пойдешь за мной прямо по снегу и даже не замешкаешься, не задумаешься, что окажешься в снегу по колено — считай, босиком… Я отнес тебя в машину… И, как вспышка, мысль — ты самое дорогое, что у меня есть, и как я счастлив, когда держу тебя на руках…

Громов вздохнул и придвинулся ко мне совсем близко:

— Нина, когда я тебя вижу или думаю о тебе — а я думаю о тебе все время, — у меня аж челюсти сводит от желания… Да вот…

И Гр-р положил мою руку на молнию своих брюк — мужской жест бесконечного доверия к женщине.

Конечно, я обняла его — но молча. Что я должна была ему ответить? Что я готова идти за ним не только босиком по снегу, но и босиком — через костер? Что у меня кружится голова, стоит о нем подумать? Возможно, когда-нибудь я это и скажу… Но не сегодня — он по-прежнему ничего не говорит о Соне. Не может быть, чтобы он не понимал, как мне неприятно появление Сони в его жизни…

Мне требовался перерыв — чтобы подумать о наших отношениях. Но теперь сбежать я могла только в прошлое…

Я дождалась, когда Гр-р уплетет последний бутерброд:

— Гриша, я решила снова прогуляться в 1909 год… Ты, когда вечером придешь, не удивляйся: я буду не я. То есть внешне я, а внутри — Анна. Ты для Анны — незнакомый мужчина, еще и из будущего. Я напишу ей, чтобы она не испугалась, как в прошлый раз. А ты, — я погрозила Гр-р кулаком, — только попробуй полезть ко мне, то есть к ней… со своими поцелуями… Имей уважение к старушке…

Что тут началось! Громов вскакивал и снова садился, крича, что я собираюсь проводить опасные для жизни эксперименты в его отсутствие. Эксперименты, которые могут закончиться неизвестно чем… На худой конец, сердился Гр-р, надо было Карпа позвать…

— Ты специально выбрала время, когда я не могу с тобой остаться! А вдруг ты не вернешься, и Анна навсегда тут останется? — мне показалось, что это предположение привело Громова в ужас.

— Будешь любить Анну — внешне это я и есть. А там, в девятьсот девятом, я выйду за Шпинделя, но тогда за последствия не отвечаю: может так получиться, что через сто лет после нашего с ним бракосочетания, в Энске окажутся совсем даже не Нина с Гришей…

— Ну, придумала… Только не Шпиндель! Выходи тогда за моего прадедушку… А как я узнаю, что ты — это ты, а не Анна?

Посмотрите на него! А еще детектив!

— Чтобы ты понял, что я вернулась, давай придумаем пароль… Например, я скажу: "Бегу за тобой босиком по снегу" — кроме нас никто не знает, что это значит.

Громов еще повозмущался и напоследок заявил, что работать теперь не сможет, так как будет все время думать о моем безрассудном поведении.

Я попыталась его успокоить, сказав, что раньше времени переживать нечего — вдруг не получится…

— Это у тебя-то не получится? Ну-ну… Ага-ага…

— Если все пройдет нормально, я вернусь завтра утром — разбуди…

— Но сейчас-то тебя поцеловать можно? И вообще, надо было предупредить — как я теперь до завтра доживу? Придется с твоей прабабушкой согрешить…

— Маньяк, оставь прабабушку в покое. Согрешишь со мной — завтра…

И я закрыла за Гр-р дверь.

2. Я собираюсь нанести визит в прошлое.