Здравствуй, груздь!

И она нуждается во мне. И он, не рассуждая, схватил ключи от машины и ринулся вниз. Он знал, что она живет недалеко, на Беговой, однажды он подвозил к ней Маку. Стоя на светофоре, он вдруг опомнился. Что ты делаешь, идиот? Куда ты мчишься сломя голову? Ведь это был сон! Ничего, мне надо только убедиться, что с ней все в порядке. Он въехал во двор. Ее «тойоты» не было. Он набрал ее домашний телефон. Никто не ответил. А может, она сейчас сидит в ресторане с каким-нибудь кавалером, или в театре, или в гостях? А если у нее нет никакого кавалера? Да какая разница, есть кавалер или нет. Мне, главное, убедиться, что она жива. И он остался в ее дворе, не сводя глаз с подъезда. Вот к нему подкатила машина, но не «тойота», а «жигули», шестерка.

Оттуда вышел мужик с большой собакой. Время тянулось медленно. И что я тут стою как идиот, скоро вернется Мака, а меня нет. Плевать я хотел на Маку! Нет, так нельзя. Мака практически твоя жена, и ты почему-то совсем не беспокоишься за нее, хотя она молоденькая красотка и мало ли что взбредет в голову каким-нибудь пьяным работягам? А тут совершенно чужая, немолодая баба. Да кому она, на фиг, нужна? И она наверняка умеет за себя постоять. Это просто идиотское сексуальное наваждение.

Надо трахнуть ее, и все будет в порядке. Я забуду о ней как о прошлогоднем снеге. Нет, плохая фраза.

Забуду ее как прошлогодний снег. И нужна она тебе как прошлогодний снег. Но тут во двор въехала знакомая «тойота». Вот и слава богу, с облегчением вздохнул он. Посмотрю только на нее, и все, поеду домой со спокойной душой. Домой — душой, паразитическая рифма, отредактировал он сам себя, напряженно следя, как она вылезает из машины. И вдруг произошло нечто кошмарное, как в плохом кино. Два парня подскочили к ней, отшвырнули, по-видимому вырвали ключи. Она упала в грязь и осталась лежать.

Один из нападавших уже сел за руль, а второй еще только обежал машину, чтобы сесть рядом, но тут Федор мгновенно развернул свою машину, преградив им дорогу, выскочил и свистнул так, что задрожали стекла в нижних этажах.

Налетчики выскочили из «тойоты», один с монтировкой, и кинулись к нему, но он снова свистнул и показал им мобильник: мол, милицию вызвал — и парни бросились наутек, оглашая двор отборным матом, а он кинулся к Ангелине. Она уже не лежала, а сидела, потирая ушибленную ногу.

— Вы в порядке? Давайте помогу!

— Спасибо. Господи, это вы?

— Я.

— Это ваша машина? Вы их спугнули?

— Да вот… Вы можете идти?

— Кажется, да, ногу ушибла, но ничего, терпимо, только я вся в грязи.

— Ничего, грязь отчистится. Ах, сволочи! Надо немедленно ехать в милицию.

— Да бросьте, зачем? Машина же здесь.., благодаря вам. И со мной ничего страшного, могло быть куда хуже, если бы не вы… Спасибо, Федор Васильевич. У меня просто нет слов, ой!

— Что?

— Каблук сломался.

— Вы уверены, что не хотите в милицию обратиться?

— Абсолютно, только время терять и нервы тратить.

Он крепко держал ее под руку в мальчишески упоенном состоянии — он сумел помочь любимой женщине в момент, когда она больше всего в этом нуждалась! Он герой, и она это должна оценить. Я еще ого-го! Я еще могу справиться с бандитами! А она рядом, такая благодарная, такая слабая сейчас.

Это не были оформленные мысли, а так, лишь набор необычайно приятных ощущений, не последним из которых была гордость.

— Позвольте вас проводить.

— Да, пожалуйста, нога все-таки болит, и каблук…

Он вынул ключи из зажигания, закрыл машину, включил сигнализацию и повел ее к подъезду.

— Вы машину держите во дворе?

— Нет, обычно я ставлю ее на стоянку, тут недалеко, но я хотела сначала занести домой покупки.

— А где же они?

— В машине.

— Сейчас доведу вас до квартиры и отгоню ваш лимузин на стоянку.

— Правда?

— Ну разумеется, эти твари могут вернуться и если не угонят, то уж стекла побьют или еще как-то напакостят непременно… А заодно и сумки ваши доставлю!

— Спасибо вам.

— Не за что. Ви только позвоните на стоянку, лучше предупредить их.

— Да да, верно, я сейчас…

У нее так дрожали руки, что ему пришлось отобрать у нее ключи и самому отпереть дверь. В квартире стоял лютый холод.

— Боже мой, у вас что, отключено отопление?

— Нет, я просто забыла закрыть балкон.

— Сумасшедшая женщина! — Он бросился в комнату и закрыл балкон. Она сидела в прихожей на пуфике в полном изнеможении, закрыв глаза.

— Геля, вам плохо? — тихо спросил он. — Может, вызвать врача?

— Ни в коем случае, сейчас пройдет.

— Вам надо глотнуть коньяку. У вас сеть?

— Да. Я выпью.., потом…

— Где у вас коньяк, я налью.

— На кухне, в правом верхнем шкафчике.

Через минуту он принес коньяк, налитый в чашку.

— Вот глотните, рюмку я не нашел. Пейте, пейте!

Он поднес чашку к ее губам, она отпила.

— Еще глотните!

Она покорно выпила еще и подняла на него глаза. Он обомлел. В них была такая благодарность, почти любовь. Или это просто любовь? Его прошиб пот. Но нет, ему показалось. У женщины стресс…

— Геля, вы в состоянии позвонить на стоянку?

— Да, разумеется! Спасибо, мне уже легче.