Здравствуй, папочка Мороз!

– Никаких «но», – мрачно отрезал я, не разбираясь, кем именно была произнесена эта попытка саботировать задуманное мною. – Леня, будь джентльменом. Раз уж на тебе виснет девушка – хотя бы проводи ее до дома.

С этими словами я буквально выпихнул Лайму и хахаля Вьюгиной в общий коридор, и как только за ними закрылась дверь, прижал Снежану к себе и начал целовать.

– Они же звонят! – выдохнула Вьюгина, правда, не слишком уж громко, как только смогла высвободиться из моих объятий.

Впрочем, и высвобождалась она не так чтобы очень уверенно.

– Кто? – не сразу понял я, вновь прижимаясь губами к ее губам.

– Ну… онииии…

Господи, ну нельзя же так стонать, особенно когда я не знаю, дома ли Митя и не выскочит ли он в столь поздний час с криком: «Папа пришел!».

– Пусть звонят, – отрезал в ответ, стоило только понять, о ком речь.

В прихожей и впрямь раздавались настойчивые звонки в дверь, но когда я уже было решил оторвать кому-нибудь что-нибудь (а лучше – выломать к хренам звонок), все прекратилось.

– Перестали, – шепнула Снежана.

Я кивнул.

– Митя спит? – уточнил, поглаживая большим пальцем уголок губ Вьюгиной.

– Да… и мама тоже.

Спасибо всем богам! Теща мне попалась та, о которой мечтают все мужики. В правильном смысле этого слова.

– Отлично, – резюмировал я и, подхватив Снежану на руки, вновь впился в ее губы поцелуем, после чего безошибочно понес Вьюгину в сторону ее спальни.

Снежана заснула часом позже. А я лежал рядом, пытаясь отдышаться, и до сих пор чувствовал на разгоряченной коже прикосновения ее рук. Ну, и не только рук.

Тот водоворот страсти, в котором оказались оба, стоило только мне переступить порог комнаты… такого я не испытывал никогда. Мы срывали друг с друга одежду, как сумасшедшие. Целовались взахлеб, и в этих поцелуях я узнавал себя прежнего. Того, который пришел на свидание вслепую, только на этот раз все было помножено на миллиард новых крышесносных оттенков, ведь я знал, кого хочу. В данный конкретный момент и навсегда.

Неудивительно, что после той ночи у нас и появился Митя.

Я прикрыл глаза и поймал себя на том, что невольно улыбаюсь. Особенно от понимания, что и после этой близости у нас с Вьюгиной-будущей-Мельниковой может родиться еще один ребенок. Ну, или два – тут уж как бог пошлет.

Снежана сквозь сон протянула ко мне руку и, положив ее на мое предплечье, вновь затихла. Я же осторожно прижал Вьюгину к себе и мгновением позже стал проваливаться в сон.

Таким счастливым я не чувствовал себя ни разу в жизни, – была последняя осознанная мысль, прежде чем меня унесло в царство Морфея.

Поразительно, как порой оказывается достаточно одного взгляда, чтобы забыть обо всем. О том, что должна, чего не должна, в чем себя убеждала и в чем хотела быть осторожной. Один взгляд, одно мгновение – и вот уже накрывает волна сумасшествия. Того самого, которое, если быть с собой честной, мечтала испытать всегда. Именно с этим мужчиной.

Хотя никакие мечты не могли сравниться с реальностью. Ураган чувств, который вызывал во мне Мельников, когда касался меня – властно, по-хозяйски и вместе с тем так щемяще-нежно, даже пугал. Я хотела ему принадлежать и вместе с тем – боялась оказаться в его полной власти. Боялась снова стать той дурочкой, что ради него вырядилась, как проститутка.

А может, я уже ею была? Эта мелькнувшая в голове мысль была последней перед тем, как глаза сами собой закрылись, а рука потянулась к мужскому телу рядом, инстинктивно обнимая.

Зато когда я распахнула глаза утром…

Присутствие мужчины в моей постели казалось чем-то диким. Но невозможно было не залюбоваться Мельниковым – красивым мужественным профилем, легкой щетиной, четко очерченными мускулами… Казалось, что именно так и выглядел Аполлон, если вообще когда-либо существовал. И все это великолепие, если верить самому Мельникову, могло быть моим?..

– Нравится?

Я испуганно охнула, когда внезапно послышался мужской голос. Мельников приоткрыл один глаз, наблюдая за мной с лукавой ухмылкой. Я мгновенно вспыхнула, как застигнутая врасплох школьница, но все же парировала, прикрыв растерянность усмешкой:

– Если бы не нравилось, ты бы тут не оказался.

Мельников приподнялся в постели, оперевшись на локоть и окинул меня таким взглядом, что я почувствовала себя еще более голой, хотя, казалось бы, куда уж больше, когда на мне и так одна лишь простыня, под которой – ничего нет?

Господи, а если сюда войдет вдруг Митя, как он всегда и делал по утрам? Как я объясню сыну эту картину? Надо срочно что-то делать, иначе он подумает то, о чем и речи пока не было. То есть – что мы с его отцом – вместе.

– Слушай… – начала я, не глядя на отца своего ребенка. – Митя может заглянуть в любой момент. Тебе лучше одеться. Да и мне тоже.