Здравствуй, Шура!

В письме ко мне в Акмолинск жена Шура пишет – рада, что хорошо доехал. Спрашивает, какие карточки мне дали, какие цены на рынке? Пишет, что у них есть хлеб, мука, квашеная капуста, пол-литра постного масла, покупает молоко. С едой хорошо. В выходной была в деревне, там зарезали поросенка, угощали ее пирогами, блинами, живут хорошо. От них принесла крупы, муки, молока, сметаны, пирогов. Читая мое письмо, плакали, что мне не удалось приехать. Просит, чтобы я благодарил Веру и бабушку за помощь – если бы не они, то Шуре с детьми было бы тяжело. Дров еще много.

«…Целую, твоя Шура».

А на обороте листа такое, почти без ошибок, письмо:

«Здравствуй, мой дорогой папа! Получили твое письмо из Акмолинска и от дедушки из Бугульмы. Я недавно пришла из школы. Сейчас мама спит, Борик в садике. Папа, сегодня у нас на дворе холодно, сильный ветер. Папа, напиши, сколько получил от меня писем. Мама недавно ездила в деревню, привезла молока и кусочек мяса, хлеба. У нас скоро три часа. А маму надо будить к трем пятнадцати, ей к пол пятого на работу. Мама сегодня пекла блины. В комнате у нас тепло. У нас много снега, можно кататься на санях и лыжах. У нас сегодня в школе была физкультура, я упала 12 раз. Физкультура была на дворе. Я уже пионерка, с пятого декабря будем носить две звездочки и галстук. Папа, мне уже больше нечего писать. Ну, до свидания, мой дорогой папа. Приезжай к нам. Мороз Вера Александровна».

Акмолинским военкоматом НКО СССР мне был выдан следующий документ:

«Удостоверение об отсрочке от призыва по мобилизации № 532. Действительно только при предъявлении военного билета. Выдано военнообязанному Мороз Александру Александровичу, работающему в топливной инспекции НКПС в должности главного бухгалтера в том, что ему на основании Постановления ГОКО (прим. – Государственная областная казенная организация), СНК СССР (прим. – Совет народных комиссаров), Комиссии при СНК СССР по отсрочкам от 04.11.1942 за № 6737 и № 9289, предоставлена отсрочка от призыва по мобилизации до особого распоряжения. Учетные признаки: год рождения – 1901, группа учета – НКО, состав – рядовой».

Подписал Военный комиссар, проставлена печать. Срок действия удостоверения по отсрочке продлен.

Получил я и временный пропуск № 54 на право входа в здание Управления Карагандинской железной дороги.

02.12.1942

В письме ко мне жена Шура отчитывается, как она провела день на работе и дома. Беспокоится, как я живу один. Сообщает, что они не голодают. Скучает. Предлагает не высылать одну получку, иначе вернет деньги. Работает на станке, из-за увольнений на восемь дней аванса получила мало – 140 рублей. Стахановка, получает дополнительный талон на обед. С первого декабря за Борика берут в детском саду талонов на хлеб на 200 граммов в день и всю карточку на жиры, крупу, мясо, сахар.

«…Как писала раньше, приобрела Вере валенки за 44 рубля, Борику за 23 рубля – это по справке из школы и детского садика…».

Снова упоминает о своих лаптях, хоть и не красиво, но тепло.

«…Мама из старого пошила мне жакет, а Верочке пальто. С квартиры меня хотят выжить, Вася говорит: «Паразиты, скоро ли мы от вас избавимся», Я отвечаю: «Ругай немца», а он: «Зачем в деревню ходишь-грабишь». Я отвечаю, что ходила к матери и сестре, и ходить буду. Хозяйка бурчит: не бери ведра, не бери сковороды – свое нужно иметь. Их зло берет, что дети обуты, одеты и накормлены, а не голодны и раздеты. Плевать я на них хотела и квартиру не ищу. У меня ни кровати, ни стола, да и дрова перевозить надо. Мы не такие худые, как ты нас представляешь, мы такие, как были во время свидания с тобой. Как я писала, картошки накопала 13 пудов, из них четыре уже привезла, а остальные девять подвезет Вера. Батька из Бугульмы пишет, просит, если ты увидишь Кулика, то попроси его, чтобы он забрал батьку в свой поезд. У нас много снега, мороз».

03.12.1942

И на следующий день Шура пишет все о том же:

«Вася пристает, чтобы искала квартиру и не ходила в деревню к матери и сестре. Я отвечаю, что нет таких законов. Что поделаешь с дураком. Хоть бы скорее конец войне, да избавиться от них. Вася еще спрашивает, почему я не работала в Гомеле, а все ждала от них помощи? Пойду куплю кусок мыла, нужно стирать белье. Шурик выслал отцу 461 рубль, просит, чтобы я переслала. Завтра, может, пошлю. У нас большие морозы».

04.12.1942

В день, когда я получил от жены Шуры ее первую открытку в Акмалинске, которую она отправила 22 ноября, я писал ей, что сам виноват в том, что широко афишировал свой приезд к ним. Нужно было молчать, а потом явиться неожиданно. Это наука на будущее, теперь я поуспокоился.

«…Напрасно, Шура, пишешь, что забуду вас. Я только и живу надеждой, когда наступит счастливый момент, и мы заживем вместе. Беспокоюсь о вас, не голодаете ли?».

Пишу о том, что, получая на 50 рублей меньше, ничем не могу помочь, кроме грошей.