Здравствуй, Шура!

«Получил сразу четыре твоих письма: сначала о том, что ты заболела, а в позднейших, что уже выздоровела. Я было испугался, думал, что ты вступила в соревнование со мной по части болезни. Да, бабушка с Верой, наверно, ругаются, что ты им прислала такое пополнение и забирать не собираешься. Хоть бы скорее ты устроилась на новом и лучшем месте. Не знаю, может эта открытка и не застанет тебя на старой квартире. Предстоит поезда в Караганду. Не знаю, что брать с собой, там с питанием неважно. Целую всех».

В этот день начальник инспекции Тимохин выдал мне удостоверение личности № 211 сроком до 31 декабря 1943 года как главному бухгалтеру ввиду предстоящей поездки в Караганду.

25.07.1943

В открытке к жене я пишу:

«Сегодня получил письмо от Веры из колхоза. Ее письмо расстроило меня немало. Завтра отвечу на все письма. Оказывается, дети у нас нехорошие. Ты на Веру жалуешься, а Вера-большая жалуется и на Верочку, и на Борика. Что ж делать, пора уже нам с тобой привыкнуть за два года к неприятностям, которые со всех сторон сыплются на наши головы. Хорошо, Шура, что ты послала отчиму 200 рублей. Конечно, его предложение ехать вам жить к нему – запредельное. Старик ищет себе пристанище и думает, что он сможет как-то вас устроить. Завтра отвечу вашей Вере и тебе заказным. Сегодня получил от Шурика открытку из Чкалова, отдельный полк резерва комсостава, 5-я рота. Ну, пока, целую».

Получив не совсем приятные письма от жены Шуры и от Веры, я, посоветовавшись с начальником Тимохиным, на его имя написал заявление (после корректировки текста Тимохиным):

«Со времени эвакуации из Гомеля прошло почти два года. За это время странствований одежда моя пришла в ветхость, перспектив на получение новой у меня нет, а приобрести на рынке не имею никакой возможности. В результате я хожу в совершенно износившейся одежде. Согласно телеграмме ЦТП тов. Волкова № 4827 от 6 ноября 1942 года я назначался в Картранстоп на должность главного бухгалтера, а по прибытии на место оказалось, что я назначен бухгалтером с нормой снабжения, как служащий (в этом месте Тимохин не согласился с такой фразой: «проработав четверть века на транспорте, потерял право на 800 граммов хлеба», эту фразу я вычеркнул). У меня есть семья из трех человек. Семья проживает в городе Ижевске в тяжелых материальных условиях (а фразу: «живет в тесном углу и перебивается с хлеба на квас» Тимохин в черновике вычеркнул). Моя помощь семье, которая выражается в посылке максимум 200 рублей в месяц, мало реальна. От плохих условий жизни за последние годы здоровье мое сильно пошатнулось, и состояние его усложнилось последней болезнью – воспалением почек. По советам врачей я должен питаться молочно-растительной пищей. Фактически же мое питание ограничивается тарелкой супа и 400 граммами хлеба в день. Покупать продукты по рыночным ценам у меня нет возможности. Продавать на рынке я тоже ничего не имею, ибо при эвакуации из Гомеля я вез с собой мешок с документами и почти никаких собственных вещей не имел. Прошу об оказании мне возможной материальной помощи».

Следующее заявление было послано в Москву:

«Начальнику топливно-теплотехнического управления НКПС тов. Краснобаеву. Ввиду крайне тяжелого материального положения бухгалтера Мороз А.А. и ухудшившегося состояния здоровья, прошу вашего разрешения о выдаче ему денежного пособия в размере тысячи рублей за счет экономии по фонду зарплаты. Товарищ Мороз эвакуирован из Гомеля. Его семья проживает в городе Ижевск Удмуртской АССР. Заявление тов. Мороз прилагаю». Подписал начальник Картранстопа Тимохин.

29.07.1943

Я пишу открытку жене:

«Вчера получил твое письмо. Сегодня еду в командировку в Караганду дней на пять. Не буду от тебя иметь писем. На самом интересном месте я лишен этой возможности. Пишешь, что получила мое ценное письмо и пойдешь к Червякову. А что дальше – это я узнаю по приезду. В дорогу взял пять огурцов, горох и карточки на 500 граммов хлеба. Огурцы еще только начинают расти, маленьких помидоров много. Буду писать с дороги. Сегодня жарко. Пиджак мой не высыхает от пота, а другого ничего нет. Вчера получил мыло по карточке, вернусь – постираю кое-что. Ну, пока, мои дорогие».

30.07.1943

Я послал жене Шуре открытку из Караганды:

«Здравствуй, Шура! Вот я в Караганде, приехал сюда на несколько дней. Пишу сейчас в клубе, где мы до утра спали. Сколько тут шахт – все уголь, уголь вокруг. Завтра съезжу в новый город Караганду. Когда-то в этих краях жил Иван Гаврилов. Побаливают ноги, но ничего, терпеть можно. Ну, пока. Целую всех вас».

Не помню, чтобы я получил в виде помощи тысячу рублей, о выдаче которых ходатайствовал Тимохин. У меня не сохранилось никаких следов, напоминающих о получении такой, довольно крупной для меня, суммы. Вероятнее всего, что я этой «помощи» не получал. Дело в том, что в эти дни началось освобождение Орловщины от фашистов, орловец Тимохин А.А. был реэвакуирован, и некому было добиваться результатов по этому ходатайству.