Здравствуй, земля целинная. Книга первая

Пленум продолжался три дня. Никита Сергеевич подвел итоги посевной, указал на большие недостатки при этом, но Брежнева не критиковал, а заметил, что надо наращивать темпы пахоты, ибо план не выполнили, хотя в этом было много объективных причин. Но главное на чем остановился Хрущев в своем докладе – это увеличение посевов кукурузы и свеклы, которые необходимы для дальнейшего развития животноводства.

– Это непорядок, что наше население потребляет мяса в два с половиной раза меньше чем американцы. Скажите мне, чем наши люди хуже американцев. Нет, они лучше их, ибо они выиграли такую войну, и должны жить не хуже. А чтобы они работали лучше, мы руководители должны работать больше и лучше. Так что беритесь за работу со всей ответственностью коммуниста, ибо, если я замечу прохладу в вашем отношении, то это будет последним днем роботы на этой должности.

Пленум закончился 24 июня, но Хрущев попросил Брежнев остаться еще на некоторое время в Москве. На следующий день он пригласил Леонида Ильича приехать на дачу – надо поговорить.

Брежнев и раньше бывал на дачу Первого секретаря, но тогда вместе с ними было еще несколько гостей из ЦК или Президиума КПСС, а в этот раз они были вдвоем.

– Присаживайся, Леонид Ильич. Вот огурцы с моей дачи. Представь, растут не хуже, чем на Украине растут, хотя немного позже поспевают к столу.

После несколько рюмок водки разговор получался более откровенный, причем некоторые речи Хрущева несколько озадачивали гостя, не приходилось ему слышать подобного в высших кругах. Леонид Ильич даже подумывал, не ловушка ли это, не проверка ли на лояльность.

Никита Сергеевич снова наполнил рюмки спиртным.

– Ты как спишь Леонид Ильич по ночам?

Брежнев задумался – вопрос был неожиданный. Зачем это Первый секретарь интересуется его сном, может он думает, что он там прохлаждается на целине. Было даже обидно, что у начальника сложилось такое впечатление о его работе.

– Да, я все мотаюсь по целине, а сплю по 4-5 часов в сутки, и сплю, где придется.

– Счастливый ты. А вот у меня не получается спать нормально. И снотворное пью и вот это дело принимаю. – Хрущев приподнял рюмку. – Не получается.

– А вы не прибывали народными методами пользоваться. Там травами всякими. Вот мне один целитель предлагал, только я забыл, как называется эта трава. Я могу узнать у него.

– Спасибо, Леонид Ильич. Только от этого нет никакого лекарства.

– Не может быть, Никита Сергеевич. Мы же живем в середине двадцатого века. Медицина так вперед шагнула.

– Не поможет мне это. Ничто не поможет. Ибо это память. Сколько народа загубили.

Эти слова, словно, кинжалом пронзили сознание Брежнев, волосы дыбом поднялись у него. О чем это Первый секретарь говорит. Ведь за такие слова… А Хрущев смотрит прямо в глаза Ильичу, словно, пытаясь выведать какое впечатление произвели его слова.

– Но ведь было…

– Да, было дело, было… Были вредители, откровенные враги с которыми нельзя было иначе. Но сколько и хороших, правильных людей попало в эту мясорубку. Ты, конечно, молодой был, тебе не пришлось в этом участвовать. Потому и сон крепкий, а вот я не могу… Причем знаю, что еще и сейчас много хороших людей страдает там, а освободить их нельзя. Враги народа. ОН так решил, а они до сих пор боятся ЕГО. А может бояться потому, что их разоблачат в тех делах.

Брежнев не мог понять, почему Хрущев заговорил об этом с ним. Может, проверяет его? А может правда хочет реабилитировать людей, но ведь для этого надо будет столько все переворотить. А надо ли это? Если это может ударить по престижу партии, страны. У Леонида Ильича холодок пробежал по спине. Ответить ничего не мог.

– Понимаю, трудно это сделать, – пришел на помощь Хрущев – Страх в нас сидит, но это надо сделать. Вот перед тем как Берию сместить тоже страх был. Конечно, у него была вся власть в руках, все органы прибрал себе. Уже мнил себя Наполеоном, но мы, же преодолели тот страх. Когда я тогда предложил тебе участвовать в аресте Берии, что ты почувствовал. Только откровенно говори.

– Это был приказ партии, к смерти я всегда был готов.

– Я скажу про себя. Страх был. Уверенности полной не было, ибо скользкие люди были в Президиуме. Особенно, этот Маленков. Я боялся, что он не выдержит сейчас и упадет в обморок. Взял ответственность на себя, и мы победили. Вот и сейчас должен взять ответственность на себя. А надо будет сделать это. Придется повоевать с этими стариками.

Леонид Ильич понимал о ком идет речь: О Молотове, Кагановиче, Маленкове, Ворошилове – эта сталинская гвардия всегда и во всем выполняли приказы Генерального секретаря. Хватит ли сил у Никиты противостоять этим деятелям, ведь они в явном большинстве, остальные в Президиуме колеблющиеся, ждут, откуда ветер подует.

– Вот скажи мне Леонид Ильич. Как ты к этому относишься?