Zeckendorf

Самым крупным после Лобо оператором сахарных заводов была семья Аспура, владевшая заводами в Толедо. Земли Аспуры, когда-то находившиеся на окраине Гаваны, были частично поглощены Гаваной по мере роста города и теперь составляли примерно треть города. Владельцы земли страдали от так называемых колоносов - скваттеров, которые селятся на земле и через некоторое время получают право собственности на нее по принципу неблагоприятного владения. Это означало, что реальное право собственности будет трудно, хотя и не невозможно. Что еще более важно, в городе имелись большие участки тростниковой земли, свободные от скваттеров и ожидающие только надлежащего развития. Я встретил Аспуру на одном или двух общественных мероприятиях и поднял вопрос о покупке его земель. К моему удивлению, он предложил продать их за 7,5 миллиона долларов, и мы договорились о покупке.

Я позвонил Лобо и сказал: "Хулио, мы покупаем землю Аспуры".

Лобо, который учился в Лоуренсвилле и Принстоне и прекрасно говорит по-английски, сказал: "О, это отличная сделка, я уже много лет пытаюсь заполучить ее. Как вам это удалось?"

"Ну, просто одна из тех вещей".

Я знал, что Лобо был рад избавиться от конкурента. Кроме того, он был осведомлен об аспектах недвижимости, связанных с землей Aspura, и любил быть в курсе всех крупных событий на Кубе. Я знал, какой ответ получу, когда скажу: "Мне пришло в голову, что нам было бы неплохо иметь в качестве партнера такого влиятельного кубинца, как вы. Как вы смотрите на то, чтобы взять с нами половину акций?"

С большой теплотой он ответил: "Да, конечно, я возьму его".

Вот такая была комбинация. Я обратился к Рафаэлю Ориомуно, который был южноамериканским адвокатом Рокфеллеров. Вместо нескольких недель на оформление необходимых бумаг ушли месяцы. Все происходило очень медленно, очень технично. Aspura явно не спешила с продажей, но Ориомуно заверил меня, что дело движется вперед.

Прошло много месяцев, и однажды Лобо позвонил мне. Он был в Нью-Йорке и хотел пообедать.

За обедом он сказал: "Я думаю, нам стоит сделать это на треть доли".

"Что вы имеете в виду?"

"Это очень важное владение, и у вас будут большие проблемы с колоносами: вам понадобится помощь правительства. Большой мальчик должен быть партнером".

"Вы имеете в виду Батисту?"

"Именно так".

"Ну..."

Я подумал, не типичная ли это работа мускулов, когда местный начальник собирается взять треть без оплаты, но Лобо сказал: "Он заплатит всю свою долю".

"Я бы хотела с ним познакомиться", - сказала я.

"Он хочет с вами познакомиться".

Было назначено свидание. Я приехал в Гавану, проехал к дворцу, прошел через ворота, мимо вооруженных автоматами охранников, под дулами пулеметов на крыше и вошел в кабинет президента. Батиста был коренастым, с румяным лицом и, очевидно, с примесью индейской крови. Он был очень весел и не стал говорить о нашей сделке как таковой. Он хотел поговорить о крупномасштабном строительстве жилья для жителей Гаваны и о том, что мы можем рассказать ему о перепланировке городов. Он благожелательно говорил о повышении статуса своего народа. В конце концов он сказал: "У вас прекрасные перспективы в Гаване".

Я согласился, сказав: "...в связи с этим я полагаю, что мы будем иметь дело через нашего друга Хулио".

Он сказал: "Правильно", и на этом все закончилось. Он дал свое официальное благословение на сделку, и вскоре после этого я узнал, что долгожданные бумаги готовы.

Я не видел Аспура с тех пор, как мы впервые пожали друг другу руки год назад, но он не хотел подписывать контракт на Кубе; он хотел подписать его в Соединенных Штатах. Он и его семья приехали на выходные. В понедельник он и его зять-адвокат устроили очень дружеский обед в нашем офисе. В это время у меня на стенде в глубине комнаты висела абстрактная картина, которая, как мне показалось, привлекла внимание Аспура. Он задал несколько вопросов о ней. Я понял, что она ему понравилась, и, зная немного о латинских обычаях, уже после обеда упаковал ее и отправил в его отель. Вечером мы пригласили всю его семью, включая двух прекрасных дочерей и жену, на ужин в Le Pavilion. Естественно, ни о каких делах в это время речи не шло, но и о картине тоже. Контрактные бумаги должны были быть подписаны в среду на сайте . Во вторник от сеньора Аспура ничего не было слышно. В среду он не смог явиться на закрытие сделки. В четверг я получил картину обратно с цветистой запиской, в которой говорилось, что он не может позволить себе быть обязанным за такой красивый подарок, и к этому времени я уже понял, о чем идет речь. Я сказал: "Парни, этот парень собирается сдаться, иначе он никогда бы не сорвал свидание в среду и не прислал обратно картину".

Дозвонившись до Ориомуно, я спросил: "Рафаэль, что мне делать в подобном случае?"

Рафаэль ответил: "Это дело подпадает под латинское право. Вы можете подать в суд. Согласно нашему кодексу, контракт считается заключенным, если все пункты согласованы. Подписан он или не подписан, договор есть, если в нем нет открытых пунктов".