Зейнсвилл

«Вот черт», — подумал Чистотец. Он услышал, как в туннеле звенят, предупреждая об урагане, колокольчики. Поднимается ветер, и Кокомо — в руках у Крысы, а «Витесса» только и ждет подходящего случая нанести удар! Он попытался мысленно дотянуться до девушки, но в ответ лишь испытал сочащуюся чернотой боль. Он мало что знал про психо-имплантаты, которыми его напичкали, понимал лишь, что его союзники, голоса, потерялись за воем бело-розовой статики и что перед ним гигантский Неблагополучный Ребенок.

Повсюду валялись обломки механизмов и головы животных. Костей не было видно, но Чистотец счел вполне вероятным, что юный огр их сгрыз. Кроватью ему служил лист теплоизоляции из борта фуры-рефрижератора, а товарищами по играм — семейка боксерских груш с намалеванными улыбками. Наиболее привлекательной игрушкой казалась модель железной дороги, выложенная на столе два на четыре фута. Большинство вагонов разбили о стену или разломали на части, но несколько уцелели — остановились посреди моста по пути к миниатюрному городу, где машины были припаркованы на крышах домов, а немногие выжившие граждане поклонялись автомату, выплевывающему леденцы «челобака».

Чабби пробурчал что-то неразборчивое, и Чистотец ретировался за груду плесневелых телефонных справочников.

— Чабби хочет играть! — объявил ребенок и, расставив руки, бросился на взрослого.

Перепрыгивая через решетку вентиляционной шахты, Чистотец услышал голос Кормилицы. Она что, тоже у него в голове? Но нет, голос звучал с потолка. Наверное, там имелся встроенный динамик.

— Я могу тебя спасти, любовь моя! — хрипела Кормилица. — Так же, как я предала тебя в прошлой жизни, я могу спасти в этой. И я спасу тебя! Я молила о прощении, теперь тебе достаточно лишь попросить о том же! Позволь мне простить твою жестокость!

— Нет! — крикнул Чистотец.

В это мгновение «Отряд Первопроходцев» настиг боевой зонд и отвлек его от заданной миссии. В результате Чистотец испытал прилив уверенности в себе, и из его памяти всплыла песенка, вариация той, которую он пел с тетей Вивиан и дядей Уолдо.

— Я те шею сверну! — ухмыльнулся Чабби, пытаясь дотянуться до него ручищей.

— Вот уж нет, Табби, — ответил, уклоняясь, Чистотец.

— Чабби!

— Ты большой забияка, Кабби.

— ЧАББИ! — взвыл плохиш-переросток.

— И я собираюсь тебя наказать. Но сначала научу тебя песенке. «Кто-то поет Господь Кум-байя…»

— Бр-р-р! — простонал Чабби, молотя себя кулаками по огромным грязным ушам.

— «Кто-то плачет Господь Кум-байя…»

— ЗАТКНИСЬ!

— «Кто-то стонет Господь Кум-байя…»

Чабби замахнулся на Чистотца, который увернулся как раз в тот момент, когда кулак подпрыгивающего мальчика соприкоснулся со стальной дверью.

— у-у-у-у-у-у-у! — взвыл Чабби и сунул руку в рот, а Чистотец забежал ему за спину и сорвал шорты, так что они повисли у коленей.

— «Чьи-то штаны спущены Кум-байя…»

Чабби попытался схватить его ушибленными пальцами, но Чистотец прокатился под ними и изо всех сил нанес удар в мошонку мальчугана — кулак вошел словно в сырое тесто. У Чабби вдруг развилось косоглазие, обоим руками он схватился за мошонку и стал оседать. Гигантский сопляк сделал нетвердый шаг вперед, но забыл про шорты. Покачнувшись, он замахал руками, пытаясь сохранить равновесие, но было уже слишком поздно: как подкошенный он повалился на городок, напоровшись глазом на шпиль церкви. Чистотец схватил автомат леденцов.

— Чабби! — взвыл голос.

Дверь распахнулась, и в проеме возникла мясистая морда ван Броклина.

— Ты убил Чабби!

Проскочив мимо него, Чистотец захлопнул дверь прежде, чем Трубкозуб успел пустить в ход обрез.

— Недурно сработано, — одобрительно произнес голос Дейвина. — Теперь найди Гинефорта. Пес тебя выведет. Но берегись ван Броклина. Сейчас налево.

— Браво, любовь моя. Мой покоритель монстров! Но так просто тебе не сбежать! — услышал Чистотец улюлюканье Кормилицы. — Ты моя мечта, моя надежда, мой Бог!

«Проклятие, — подумал Чистотец, — Дейвин с Кормилицей просто наводнили туннели камерами и микрофонами!» Он уже достиг муравьиной фермы, когда увидел сморщенного старика Джадда в инвалидном кресле с суднами и русалку Ланетту в кресле-тягаче, которая сжимала вороненый армейский «бульдог».

— Не заставляйте меня стрелять, — пискнула она, маслянистое дуло пистолета описывало восьмерки в воздухе.

Чистотец изо всех сил швырнул обрез в каталку Джадда. Звон суден вспугнул Ланетту, и она спустила курок, промазав по Чистотцу на добрых четыре фута. Первый начиненный картечью патрон проделал аккуратную дырку в стекле вокруг муравейников. Второй раз Ланетта прицелилась слишком низко, и прозрачная стена буквально взорвалась, засыпав коридор землей и осколками стекла. Каскадом посыпались разозленные насекомые.

Подобравшись к русалке, Чистотец вырвал у нее пистолет и прострелил мотор в тягаче. Коридор заполнил резкий и едкий запах муравьиной кислоты.

— Скорей! — крикнул Дейвин.