Зеленая девушка

Чудесная девушка медленно слабела. Мы с Эриком уговаривали её поехать в специальную больницу, где она могла бы получить внимание учёных и заботу лучших специалистов. Но она отказывалась. Её единственной проблемой, говорила она, было отсутствие дающей жизнь силы итлана. И ни один земной специалист не мог бы дать его ей. Она убеждала, что просто оставаться на старом ранчо с Эриком и со мной принесёт ей больше счастья. Да, она упомянула и меня тоже; я почти радовался этому.

Они с Эриком почти ни на час не разлучались. В первые две недели после того, как он стал достаточно сильным, они часто гуляли во дворе и среди свежей зелени. Однажды мы втроем прогулялись верхом, и Шаросон объявила, что скакать на бегущем пони почти так же захватывающе, как подниматься в космос силой её утраченного итланного жезла.

Но через две недели она больше не могла долго гулять или скакать верхом. Она стала проводить большую часть времени в постели. Она по-прежнему была прекрасна, хотя я думал, что она выглядит тоньше и бледнее, чем была. Эрик ухаживал за ней с такой преданностью, что я боялся за его здоровье, хотя я и работники были всегда готовы оказать любую услугу, что была в нашей власти.

Однажды вечером в конце третьей недели Эрик сидел возле кровати Шаросон, читая ей книжку стихов, которые она любила — Браунинга, я полагаю. Я вошёл в комнату со стаканом воды и застыл у двери, глядя на девушку — бренность её жизни бросалась в глаза, когда она лежала под свежей белой простынёй с сияющими на подушке золотыми волосами, с яркими синими глазами, глядящими на Эрика с тонкого бледного лица, полного нежности, беспомощности, грустного томления.

Вдруг дверь за мной распахнулась, и в комнату вошел… Керак!

Его могучее белокожее тело окутывала роскошная аура пурпурного света. На нём была надета пурпурная туника предводителя Девяти, стянутая на талии серебряным поясом с рубиновыми кнопками. В руках он сжимал чёрный итланный жезл. Мрачное лицо застыло в твёрдой решимости; странный свет исходил из его бледных холодных голубых глаз.

В одной руке он нёс изумрудный посох, а во второй — серебряный пояс Шаросон!

Он протянул их девушке на кровати. Его бледные глаза не отрывались от неё. Он мысленно разговаривал с ней один на один, а так как маленькие трансляторы забрали от нас с Эриком вместе с нашими прозрачными скафандрами, я не ничего не услышал.

Я смотрел на Шаросон. Она, казалось, отпрянула от Керака. Внезапно она выпростала из-под простыни тонкую белую руку, схватила руку Эрика и притянула его к себе.

— Держи меня, — взмолилась она слабым голосом. — Он хочет забрать меня отсюда. Он говорит, что отдаст мне жезл и пояс, если я пойду с ним — или оставит меня здесь с вами, умирать. Но я не уйду с ним.

Эрик подхватил на руки её лёгкое тело, отчаянно прижал поближе к груди. Один раз он неуверенно покосился на грозный облик Керака, как будто хотел что-то сказать. Шаросон качнула головой; он закрыл рот и сжал её ещё крепче.

Керак вновь скривился от чёрной ярости. Внезапно он взмахнул зелёным жезлом и серебряным поясом передо мной, быстро шагнув к Эрику и девушке. Шаросон шарахнулась от него, прижимаясь к Эрику.

Керак резко развернулся в окутывающем его пурпурном излучении, выбежал из комнаты…

НА СЛЕДУЮЩЕЙ НЕДЕЛЕ неделе Шаросон стала слабеть на глазах. А в первый вечер июня белый и трясущийся от горя Эрик отвёл меня в сторону и, захлебываясь, зашептал, что он думает, что Шаросон умирает.

Со щемящим сердцем я прошёл с ним в комнату, где она лежала. Она была очень хрупкой и бледной, и её прекрасные глаза были закрыты. Коротко вздохнув, со струящимися по лицу слезами, Эрик упал на колени возле кровати и очень бережно обнял её слабые неподвижные плечи.

Сцена была слишком тягостной для меня, чтобы я мог смотреть. Уверенный, что ничем не могу быть полезен, я вышел во двор. Часом позже я беспокойно бродил взад-вперёд в темноте среди чёрных куп акаций, поглядывая время от времени на жёлтый огонёк занавешенного окна, за которым происходил последний акт трагедии.

Луны не было, но звёзды светили ярко. Мой онемевший от горя разум перебирал разрозненные воспоминания о наших приключениях в космосе. Затем я увидел луч…

Тонкий карандаш розового света. Он падал на крышу старого дома явно из некой точки в созвездии Льва — в котором, как я знал, висел в это время город Йосанда.

Тонкий стержень ясного кораллово-розового излучения. Он был не более ярда в диаметре там, где упирался в крышу. В вышине, казалось, сужался в тонкую линию розового свечения, указывавшего на ярко-белый Регул.

На секунду я остолбенел, оцепенел от изумления.