Зеленый остров

— Не отстану. Развел туман какой-то!.. Говори, почему смеялся?

— Не скажу! — веселился Сазонов.

— У-у, вредина! — Валентина оттолкнула мужа. А тому снова припомнилось лицо Коршункова — так отчетливо врезалось в память: во взгляде недовольство, а на губах вежливая и даже вроде бы просительная улыбочка. Дескать, ты уж особо не болтай про нас, сам понимаешь, такое дело…

Коршунков всего два месяца назад появился на участке, но токарничал не хуже Сазонова, потому что до перехода в цех мелких серий работал в инструментальном, на универсальном станке. И Сазонову приходилось делить с ним лидерство. Правда, на его зарплате это соперничество пока не отражалось, но самолюбие Сазонова было ущемлено. Он не хотел признаваться себе в этом, однако все-таки нервничал, замечая, что мастер Лучинин прямо-таки любуется новичком. И вообще в цехе из Коршункова сразу же и откровенно стали делать передовика. Уже и на цеховом митинге выступил, и в подшефную школу на встречу с выпускниками ходил. Токарь-то он классный, ничего не скажешь. Но ведь и скромность надо иметь!

— А я знаю, над кем ты смеялся, — сказала Валентина. Вот ведь как ее задело: все еще не спала. И голос был злым. — Это ты над моим отцом смеялся. Что он такой старый и глупый, пристает с разговорами о политике.

— Перестань выдумывать всякую хреновину! — не вполне искренне возмутился Сазонов. — Ничего плохого я о твоем отце не думаю, старик как старик.

— Ну скажи, Коль! Вот такая я: теперь не усну, буду думать, что, значит, надо мной смеялся… Что я такая толстая, да? А разве я виновата? Вот родила Славика — и стала расползаться.

— Э, да от тебя не отвяжешься! — совсем рассердился Сазонов. — Чтобы ты успокоилась — не над тобой смеялся, честное слово! И вообще ни над кем… Просто когда ходил к старикам, встретил в их подъезде Зойку и еще одного деятеля.

Валентина мгновенно развернулась, прильнула к мужу и спросила громко, нетерпеливо:

— А кто, Колюнь?

— Да тихо, Славку разбудишь!

— Ну скажи, скажи, Коль!

Сазонов молчал, колебался. Хотел сказать только про Дягилеву. Но теперь уж Валентина не отвяжется, пока все не выпытает.

— Да ты его не знаешь, — небрежным тоном произнес Сазонов.

— Если ты знаешь, почему я не знаю! Из вашего цеха кто-нибудь?

— Ну из нашего…

— Да кто же?

— Ну Серега… Коршунков.

— Это новенький, что ли?

— Он самый.

— Вот так не знаю! Да я сего матерью работаю. Она у нас старший инженер. Нина Федоровна… Такая дама с характером — ой-ой-ой!

— Валька, ты это… Языком не вздумай трепать, поняла? Вообще — какое нам с тобой дело? Встречаются они — и пусть себе на здоровье!.. Зря я тебе сказал, вот что!..

— Да что тут такого? Сказал и сказал… А все же какая бесстыжая эта Зойка! Не смогла мужа удержать — значит, надо скромность чувствовать. А то передовая работница, портрет на Доске почета, а сама на мужиков так и зырится! Ну ладно бы еще пожилые, коты какие-нибудь… Нет, ей молодого дайте. Скажи, ну разве это не бесстыдство? Ох и задергается Нина Федоровна, когда узнает! Вот это ей будет сюрприз — она ведь женить сыночка собиралась. Вот это будет кино!

— Заладила: бесстыдство, бесстыдство. А сама, небось, завидуешь Зойке, что хоть и без мужа, а все равно в почете! — сердясь на себя, сердился и на жену Сазонов.

— Да чему там завидовать, господи!.. Вот я и в студентки не рвалась, и в Ленинграде не жила, и в передовиках не хожу, но зато и повода для насмешек людям не давала. С меня и своего ума хватает, зато семья в порядке и пальцем никто не указывает!

«Ума хватает» — мысленно согласился Сазонов, вспоминая далекий-далекий осенний вечер, клубную танцплощадку возле пруда, растертые на асфальте желтые кленовые листья, их печальный запах и двух подружек, с которыми по очереди танцевал под хрипловатую музыку. Тоненькая и большеглазая Зоя нравилась ему больше, но держалась она как-то уж слишком скромно и отчужденно, неохотно отвечала на его разговоры. Зато пышная, с розовым тонкобровым лицом Валентина на Сазонова поглядывала лукаво, бойко смеялась, когда он острил, и охотно приняла приглашение проводить ее домой. А через три месяца Сазонов пришел к родителям Валентины договариваться насчет свадьбы. И лишь год спустя, когда Валентина уже действительно была беременна, понял Сазонов, что со свадьбой-то можно было не спешить…

— Ну вот и помалкивай, раз ума хватает, — грубовато сказал Сазонов жене. И, отвернувшись, добавил: — Давай спать, поздно уже!

Однако уснул он не скоро, все жалея о том, что проболтался. Не утерпит Валентина, разнесет по заводу, сорока! И, конечно, Коршунков догадается, от кого пошло… Хоть Сазонов не очень уважал Коршункова, все же не хотел, чтобы и новенький относился к нему так же.

В цехе мелких серий Николай Сазонов работал уже восемь лет. Зарабатывал прилично. Работая на токарном станке, Сазонов чувствовал себя нужным и заметным в цехе человеком. Так что по утрам он с бодрым видом выходил на акациевую аллею, которая вела от поселка к заводской проходной.