Зелимхан

«добрые» руки М'нхеева, .напиши-ка кадию письмо от

моего имени. — Зелимхан поднялся с места и начал

расхаживать по комнате, обдумывая слава будущего

послания к Оба-Хаджи.

Аюб молча достал из хурджина папку с бумагой,

ручку, чернильницу и присел к столу, стоящему возле

окна.

— Пиши, — сказал харачоевец и начал диктовать:

—- «Оба-Хаджи, зачем кичишься, что ты божий

человек, что пророк открыл тебе во сне и в видениях

будущее людей и двери в рай? Нет, ты не святой. Ты не

стоишь тени святого, и слово божье .не коснулось ушей

твоих. Ты шарлатан, которого надо убить раньше, чем

царского генерала Шатилова, ибо ты обманываешь

народ. Так говорит тебе Зелимхан из Харачоя...» Написал?

— Да, — ответил Аюб.

— Читай.

С большим напряжением прочитав письмо, Аюб

перевел дыхание и, устало откинувшись на спинку стула,

выжидательно смотрел на товарища.

— Хорошо написал, — сказал Зелимхан. — Сегодня

же отправь письмо в Ведено и сделай так, чтобы его

вручили лично Оба-Хаджи. А я съезжу к Эльберду в

Галашки и узнаю, не слышно ли чего нового о моей

семье.

— Как! Один? — воскликнул Аюб, и в голосе его

прозвучала тревога.

— Да, один. Я еще хочу наведаться и к

Одноглазому. Человек он, конечно, «скверный и мелкий, но

несправедливо было бы ему погибнуть от моей руки за

несовершенное предательство. Пусть сам произнесет себе

приговор. Ты же, как отправишь письмо, не позже чем

завтра поезжай к Зоке, возьми из нашей отары лучших

баранов и раздай их бедным людям. Ведь до курбан-

байрама остается всего два дня...

Шахида Борщикова срочно, чуть не под конвоем,

привезли в Грозный. Тут он был немедленно доставлен

з личный салон-вагон генерала Шатилова, который

отбывал в Тифлис для доклада наместнику.

Генерал встретил Шахида довольно холодно. Он

пропустил мимо ушей витиеватое приветствие, которое

еще в дверях произнес хитрый шалинец. Шатилов

смерил чеченца уничтожающим взглядом.

— Вы полагаете, господин Борщиков, что моим

терпением можно злоупотреблять? — резко опросил он.

— Я весь к вашим услугам, господин генерал, —

Борщиков вытянулся, держа руки по швам. —

Приказывайте.

— Мой приказ вам дадою известен: мне нужен

Зелимхан, живой или мертвый.

— Простите, ваше превосходительство, видит

аллах, я делаю...

— Надо, чтобы это видел я, а не аллах! — зло

крикнул генерал.

Борщиков закатил глаза и открыл было рот для

очередной верноподданнической фразы, «о увидел, как

Кибиров, сидящий тут же в кресле,

предостерегающе погрозил ему пальцем. Рот Шахида тут же

закрылся.

— Что же вы молчите? — спросил генерал.

— Ваше превосходительство отняли у меня дар

речи...

— Положим, его у вас и не было, — усмехнулся

Шатилов. — Итак, вы имеете сообщить мне что-нибудь

важное?

Борщиков согнулся в почтительном поклоне, не

отрывая умильного взгляда от генеральского

лица.

— Имею, ваше превосходительство.

— Говорите! — Шатилов достал папиросу из

золотого портсигара и закурил.

— Зелимхан находится сейчас в ауле Новые

Атаги, — выпалил Борщиков. — Этой ночью мой человек

долго ходил за ним и проследил его до самого дома,

там, за речкой, а утром сообщил мне...

— А вы не думаете, что вашему человеку было бы

разумнее не таскаться за этим разбойником, а просто

пристрелить его? — перебил его генерал.

— Ваше превосходительство, ночь была очень

темная, и к тому же Зелимхан был вдвоем со своим

помощником.

— Насколько я знаю, темная ночь никогда еще не

мешала убийству.

— Ваше превосходительство...

Но Шатилов уже не слушал его, он нажал кнопку

звонка, и через несколько секунд в салоне появился;

адъютант.

— Немедленно пошлите сотни полторы казаков в-

Новые Атали. Там, в доме за речкой, скрывается

Зелимхан. Только пусть мчатся в карьер, этот бандит ждать

их не будет. Живо!

Адъютант щелкнул каблуками, повернулся и исчез с

такой быстротой, словно прошел сквозь стену вагона.

Шатилов подошел к Борщикову, который все это

время скромно стоял у стены с выражением такой

важности на лице, будто он приобщилоя к высшим делам

государственного управления. Генерал несколько

минут смотрел на эту самодовольную физиономию,

словно выбирая, по какой щеке отвесить ему увесистую

оплеуху.

— А теперь слушайте меня внимательно, господин

Борщиков, — сказал он наконец, грозно хмуря

брови. — Мне кажется, что вы мыслите себе участие в

устранении Зелимхана исключительно в виде получения

денег, офицерского чина и всего прочего, о чем я вам

говорил... Не выйдет! Чужими руками хотите все

сделать? Боитесь, что Зелимхан или потом кто-нибудь иа

его родичей сделают в вашем теле хорошенькую дырку.

Что-то мне еще не приходилось слышать, чтобы

кто-нибудь получил большие деньги, не запачкав рук, —

генерал взглянул на свои холеные руки, потом снова

воззрился на Борщикова, стоявшего навытяжку и

растерянно моргавшего глазами.

— Так вот, — продолжал генерал, — теперь

конкретно. Абрек этот сейчас очень одинок, у него не

осталось никого из близких родственников. Вы в родстве

и должны близко сойтись с ним. Только та<к вы

сможете вывести его нам в руки. Вам понят-

но?

— Понятно, ваше превосходительство, — Шахид

облизал сухие губы.

— И не тяните с этим. Я сейчас уезжаю в Тифлис.

Держите связь с господином Кибировым, — Шатилов