Земледельцы

Что из этой работы пригодилось ему для будущего? Умение ставить опыты по оценке пригодности культуры и сорта для возделывания в данном районе. Он ставил эти опыты сам и следил за тем, правильно ли их ставили другие. Кузьмин разработал и внедрил в практику первую в СССР единую методику оценки сортов и культур, методику сортоиспытаний. При этом, понятно, изучил весь предшествующий мировой опыт.

За 10 лет работы над этой темой он собрал горы материала. Когда пришлось его обобщать, у него возникло ощущение, что рассудок, как он выражался, «укачивается» в бушующем океане фактов и идей. Для работы ему не хватало суток. Хроническое недосыпание довело его до нервного и физического истощения. Чем же это все кончилось? Успешным окончанием работы.

Это тоже был великий опыт!

Это была вавиловская школа, глава которой любил повторять: «Ученые работают успешно только при перегрузках». Так работал и сам Вавилов.

21 июля 1968 года Валентин Петрович встретился с корреспондентом радио, и тот записал на магнитофон его воспоминания о Вавилове. Вот некоторые отрывки из стенограммы этой записи, не отредактированной, как печатное слово.

«…в первые годы, когда я работал в Институте растениеводства, я жил в Детском Селе, в Пушкине теперь, вблизи здания, где помещалось это Пушкинское отделение Всесоюзного института растениеводства. По вечерам иногда заходил, работал в том здании, и всегда почти, когда Николай Иванович был в Ленинграде. По вечерам всегда он уезжал в Пушкин и в своем отделении — у него был кабинет отдельный, — там сидел и работал. Что он делал? Все, что, вот, потом явилось главным образом плодом, результатом его лекций и докладов, подготовки к осуществлению новых проектов, работ, больших работ, известных работ его. Но меня поражало то, что он день работал в Ленинграде, а потом уезжал, чтобы никто ему не мешал: ни в семье там, ни посетители, гости, никто, — уезжал на ночь и сидел… Я не знаю, когда он заканчивал работу. Вероятно, под утро. Но он тут и ночевал до утра перед тем, как утренним поездом вернуться в Ленинград.

Часто заходишь в кабинет — постель несмятая: просидел человек всю ночь. И опять отправлялся на работу. Это очень, очень часто. Меня прямо поразило: откуда у человека все-таки берутся силы, что ему достаточно посидеть, отдохнуть два-три часа в сутки, а потом снова напряженно работать, а иногда и совсем не отдыхать: круглые сутки работать».

Кузьмину пришлось пройти через это на целине, и только пример Вавилова помог ему осознать, что такая «патология» рабочего режима есть норма деятельности серьезного научного работника.

Далее: «Он одновременно там читал: в Царском Селе (в Пушкине), в Ленинградском сельхозинституте. Лекции по генетике и селекции. Туда он приезжал: ну, вот это тоже частая картина бывала — идет он на лекции, тащит пособия в обеих руках, ну прямо вот так охапкой наберет все эти рулоны, карты, знаете, этих своих диаграмм и других материалов. И идет. А это не меньше двух километров, вероятно, от вокзала — туда. Вот догонишь, его, возьмешь у него половину. Значит, помогаешь. Ну вот такая забота об обстановке своей лекции. Ведь это же нелегко человеку, знаете, пройтись с грузом таким, чтобы один час прочитать. А потом обратно все это тащит. Исключительно!»

Вот еще один элемент вавиловской школы:

«Он был прекрасный фотограф. Снимал изумительные и по содержанию и техническому выполнению снимки. И сразу с негативов обычно по возвращении в Ленинград делал диапозитивы. Все свои лекции и доклады он, вот, иллюстрировал этими диапозитивами. Очень много было их. Сотни было…»

Восемнадцать с половиной машинописных страниц — увлекательнейший документ. Сколько о Вавилове написано, напечатано, а эта стенограмма открывает его даже тем, кто его знал, новой стороной. И опять-таки эта стенограмма — характеристика не только Вавилова, но и самого Кузьмина: ученик берет от человека — учителя не все то, чем тот обладает, а что взять способен.

Последнее: «Что же вам еще о нем рассказать, можно сказать, в заключение? Я уже много занял времени, что, вот, особенностью-то его, вы знаете, жизни и работы была исключительная разносторонность в области вот его работ. У нас есть очень много талантливых, знаете, таких очень способных, очень крупных ученых, но только в одной, узкой специальности. Это не так сложно, знаете, в одной только области работать, всю свою жизнь посвятить какому-то узкому вопросу и добиться большого очень успеха. Потому что сама область работы очень ограничена. А вот у него по всем областям растениеводства и сельского хозяйства была самая глубокая эрудиция. И везде он, так сказать, поражал глубиной своих знаний, разносторонних. Вот. И его, знаете, поведение. Нужно сказать, что он служил образцом для всех ученых. И вот я теперь уж доживаю восьмой десяток лет, и вот до настоящего времени это, так сказать, мое, хоть нс очень такое тесное, не очень такое постоянное общение оставило такую зарядку: все время хочется подражать Вавилову. Все время подражать Вавилову. Все время подражать Вавилову. Решительно во всем…