Землемер

Пауль слышит стук кружки о стойку, затем, после паузы, шелест бумаги и звяканье монет. Шаги удаляются, тяжелые, спокойные, неторопливые. Скрипит дверь, вот она открылась, теперь затворилась. Все, тишина. Франка отпускает Пауля, снова садится на колени, руки уперты в пол, веснушчатая грудь покачивается над Паулем, гипнотизирует его, как часы того французского доктора.

— Он расплатился, — шепчет Франка, и тон у нее такой, словно она не может поверить в очевидное. — Понимаете? Он расплатился за пиво. Он же никогда не платил! Он может пить, сколько хочет и ему не надо платить. Но он расплатился.

— И что? — спрашивает Пауль тоже шепотом. От случившегося у него кружится голова, и он плохо соображает.

— Это значит, — говорит Франка и запинается, у нее перехватывает дыхание. — Это значит, что я теперь свободна.

Она улыбается, и взгляд ее словно обращается внутрь, она прислушивается к себе, к своим чувствам. Пауль тоже пытается разобраться в своих ощущениях — так быстро все произошло! Это не было противно, нет, просто так внезапно! Он ничего и не понял, не почувствовал. Он заметил, что попал локтем в лужицу пива и его рукав намок, это да, это было. Что же было еще? Волосы Франки приятно пахнут, запах незнакомый, но хороший. Целуется она как сумасшедшая, до сих пор губы горят. Целоваться он тоже умеет, он просто не успел. Теперь она сидит перед ним, раскачиваясь, как китайская игрушка, улыбается во весь рот, смотрит на Пауля, а взгляд такой, какой был когда-то у матушки — обожающий. Рыжие распущенные волосы почти закрыли ее грудь. Какая странная вещь, эта грудь, когда голая — как два мешочка. Так качается, туда-сюда, туда-сюда. Пауль поднимает руку и касается Франки кончиками пальцев, Франка тут же наклоняет голову и целует его куда-то в запястье, будто птичка. Она красивая, когда так улыбается, думает Пауль, и веснушки ее совсем не портят. Франка берет его руку и накрывает его ладонью свою грудь, прижимает крепко. Новое ощущение — ладонь словно наполнилась. Будто рука и грудь были созданы по единой мерке, как раз друг для друга, не знали об этом, жили порознь, а теперь встретились.

— Ты мой, — говорит Франка. — Ты мой навсегда.

Пауль не возражает, он доверился течению, его несет река, его убаюкивают волны. Полковник Мюллер совсем отдалился, остался где-то на берегу, его закрыли деревья, кругом только покой и мерный ход реки. Будущее пока не существует, прошлое растворилось и ушло, а настоящее — вот оно, как яблоко в руке. Пауль закрывает глаза.

— Я приду к тебе ночью, — шепчет Франка, ее волосы щекочут ему лицо. — Где ты спишь, здесь, в гостинице?

Пауль качает головой, морщится, нет, не в гостинице, пока нигде. Может, в бюро на кушетке, он не знает.

— Тогда ты спишь у меня, — говорит Франка. — Уже поздно, пойдем сейчас.

Она принимается одеваться. Уже поздно? Который же час?

— Семь, — сообщает Франка, бросив взгляд на стенные часы. — Уже темно. Здесь рано ложатся. И встают тоже рано. Утра час дарит золотом нас.

Пауль тоже поднимается с пола, выглядывает из-за стойки. В буфетной пусто, столы и лавки чернеют в полутьме как надгробия, дверь, ведущая в большой зал, плотно закрыта и кажется, что она не откроется вовеки. Франка что-то прибирает за его спиной, расставляет стаканы и тихо напевает. Пауль прислушивается.

Зелены, зелены все мои одежки,
Зелено, зелено все, что я ношу.
Почему же у меня платья все зеленые?
Потому, что кавалер — землемер!

Пойдем, говорит Франка. Что ж, пойдем. Пауль отыскивает свое пальто, Франка задувает лампу, и они уходят.

Полковник Фридрих Мюллер слышит, как стукает входная дверь — он остался один. Он сидит в своем кресле, свеча почти догорела, стеарин натек лужицей на непрочитанные бумаги. Где-то я ошибся, думает он, поэтому все пошло не так, неправильно, и я один несу ответственность. Это все, что мне осталось в жизни — ответственность. Франка — девочка, она живет не умом, чувствами. Я думал, что я отвечаю за нее, я ошибался. Но за все остальное — я все еще в ответе, перед собой, перед делом.

Он встает и подходит к телефонному аппарату на стене, снимает трубку и стучит по рычагу, металлическое лязганье эхом отдается в пустой темной зале.

— Фройляйн Бауэр? — говорит он в эбонитовую бесконечность. Он не называет себя, все в деревне и в замке знают его голос. — Герти, дайте мне третий. Аксель? Есть новости? Тогда вот что. Отключайте напор. Никаких но. Отключение, полный ремонт, включение и подъем до стандартного уровня. Да, отвечаю я. Не ваше дело. Капитан Кольбекер, выполняйте приказ.

Он опускает трубку на рожки телефона и стоит так у стены, опершись спиной, в голове пульсирует боль. Магнитная линия оборвалась, шарик потерял весь свой заряд. Старая жизнь кончилась, а новая еще не началась. Начнется ли?

Оставим его здесь, будем милосердны.

Глава 12