Землепроходцы

Хотя и у Атласова испортился в тюрьме характер — он сам замечал за собой, что ему все труднее обуздать приступы ярости, возникающие по пустякам, — однако почти всегда зачинщиком ссор выступал Щипицын. Ва­силий в запальчивости договаривался даже до того, что и в тюрьме он оказался по вине Атласова. Более наглых речей Владимир в жизни не слыхивал! Кто, как не Щипицын, втравил его во всю эту историю?

Для второго похода на Камчатку Атласову предпи­сывалось по царскому указу набрать сто человек в То­больске, Енисейске и Якутске — как охотников из про­мышленных и гулящих людей, так и в неволю из де­тей служилых казаков. Василий Щипицын пристал к отряду в Енисейске с десятком таких же, как и он сам, гулящих товарищей. До поступления в отряд они про­мышляли соболя, однако неудачно; нанимались охра­нять торговые караваны; иногда, пропившись до испод­него, брались за любую поденную работу. Поговари­вали, будто бы числились за ними и лихие дела.

Щипицын сразу полюбился Атласову какой-то осо­бенной бойкостью характера, готовностью идти без раз­думий куда угодно, лишь бы не знать в жизни скуки.

Веселый этот проныра, узнав, что начальник отря­да жалован шубой с царского плеча и произведен в ка­зачьи головы самим государем, сумел указать Атласо­ву способ, как добыть дощаники для плавания из Ени­сейска в Якутск. К тому времени имущество отряда — пушки с ядрами, пищали, множество другого вооруже­ния, а также всяких годных в походе припасов — гро­моздилось на берегу Енисея целыми горами, а речные суда, выделенные Атласову енисейским воеводой, ока­зались мелки, стары и дырявы — плыть на них можно было лишь в гости к водяному.

По подсказке Щипицына казаки захватили два вмес­тительных прочных дощаника, принадлежавшие како­му-то именитому торговому гостю, а из выделенных во­еводой загрузили только один — тот, что был попроч­нее, остальные же попросту бросили. В случае расспро­сов по этому делу уговорились объявить, что в чужие суда сели по ошибке, приняв их за свои. При этом Щипицын сумел убедить Атласова, что енисейский воево­да не осмелится преследовать человека, обласканного самим государем. Да что там преследовать! Государь попросту прикажет снять с енисейского воеводы шапку вместе с головой за то, что он вместо прочных посу­дин пытался всучить Атласову дырявые корыта!

С этого захвата чужих дощаников и начался путь к тюрьме. Якутский воевода, может быть, и уладил бы как-нибудь с енисейским воеводой это дело о захвате дощаников торгового человека, да вся беда в том, что самовольный этот захват был лишь первой ласточкой в той волне самоуправства и разгула, которая с легкой руки Щипицына захлестнула атласовский отряд.

Почти все деньги, полученные от Атласова при вступ­лении в отряд, новоиспеченные государевы казаки истратили на закупку вина — брали в складчину, бо­чонками.

Едва отчалили от Енисейска и достигли Тунгуски, началось веселье. Пили и пели так — небо качалось. Орали в сто луженых глоток, поклявшись распугать все таежное зверье на Тунгуске на сто лет вперед.

Атласов тоже отпустил вожжи. Кружила голову сла­ва, приятны были почести, какие воздавали ему каза­ки — все они до единого хотели выпить хотя бы раз, а потом хотя бы еще и еще раз на вечную дружбу с ка­зачьим головой, жалованным самим государем. Вскоре его величали уже не головой, а попросту атаманом — так звучало намного теплее и приятнее для всех. И ата­ман, сердечно обнимая милого друга Щипицына, назна­ченного им есаулом отряда, старался перепить и пере­петь всех, дабы не уронить себя в глазах веселых своих товарищей. Расчувствовавшись, он сулил им открытие новых земель, даже богаче Камчатки! И за те земли государь пожалует их всех до единого в казачьи головы и поднесет по большому орленому кубку.

Дальше — больше! Пугали зверей — стали пугать торговых людей. Останавливали плывущие навстречу ку­печеские суда, требовали угощения, подарков. Когда один из дощаников дал течь, казаки задержали первое попавшееся торговое судно и пересели в него, «забыв» выгрузить купеческие товары. Ограбленному купчишке велели занять освободившийся дощаник и плыть со своими людьми поскорее в Енисейск, покуда судно совсем не затонуло и покуда у казаков терпение не кон­чилось.

Потом и вовсе началось несуразное. Атласов смутно помнил, как гонялся на своих дощаниках за судами, принадлежавшими самим енисейским воеводам! Хоть и были воеводские суда не в пример атласовским быстро­ходнее, однако где им было уйти от преследования, если казаки прознали, что те суда гружены вином!