Землепроходцы

Камчадальский князец с величайшим удовольствием принял подарки — бисер, позумент, несколько желез­ных ножей — и согласился быть впредь покорен вели­кому вождю, приславшему на Камчатку своих огнен­ных людей. Узнав, что пришельцы больше всего ценят соболиные шкурки, князец несколько удивился, но, бу­дучи от природы сообразителен, не стал отдаривать пришельцев шубами и шапками из прекрасной собачи­ны, а велел принести кухлянки из соболя и соболиные шкурки. Выяснилось, что соболем Камчатка богата превыше всяких ожиданий. Но камчадалы промышля­ют его мало, так как шкурки этих зверьков по прочно­сти далеко уступают собачине либо гагарьим шкуркам, из которых они и шьют себе одежду. Впредь для своих новых друзей князец велит промышлять соболя в та­ком количестве, какое его друзьям покажется доста­точным.

— Про острог спроси, — шепнул Атласову Се­рюков.

— Видно, самое время спросить, — согласился Ат­ласов. — Тут у них, чую, промеж князцами давние стычки кипят, коль научились укреплять острогами свои стойбища... А не дивно ль тебе, Потап, вспоми­нать, как мы с тобой край земли представляли? Мол, там и великаны девяти сажен, и люди с ногами скотьи­ми, с очами и ртом в груди. И птица Феникс-де там сама свое гнездо сжигает, и выходит из того пепла червь золотой, чтоб самому обрасти перьями и стать новой огненной птицей. А тут, глянь-ка, нас самих за огненных людей приняли. Потому мы для них тоже пришли со края земли, только с другого, им неведомого. А ведь Камчатский нос для нас-то и есть край земли.

— А ты спроси еще князца про одноногого старика, который головой небо подпирает, а в четыре руки бьет бичами китов, чтоб из-под земли не выплыли и землю в пучине не утопили. Может, тот старик как раз род­ственник нашему князцу.

Потап тихо рассмеялся, а Атласов стал спрашивать князца, какая опасность заставляет камчадалов стойби­ща острогом обносить.

— Шантал! — с ненавистью ответил князец, рвя свою жидкую, как и у всех камчадалов, бородку. По­том он ударил себя кулаком в обнаженную грудь и, скрипя зубами, затряс головой, отчего его иссиня-чер­ные волосы, заплетенные в косицы, упали ему на грудь.

— Кто такой Шантал? — дав ему немного успоко­иться, спросил Атласов.

— Шантал — сын бешеной собаки, ночной волк! Куча дерьма и туча злобы!

Оказалось, что Шантал — самый могущественный князец низовий реки Камчатки, что он совершает по­стоянные нападения на стойбища среднекамчатских и даже верхнекамчатских родов, истребляя мужчин и уводя в плен женщин. Он опустошил и сжег уже мно­гие селения, вырезал целые роды. Камчадалы стали укреплять свои селения стенами, опасаясь его набегов. Незадолго до прихода казаков на Камчатку камчада­лы, обитающие в средней и верхней частях камчатской долины, договорились объединить силы и нагрянуть на низовья, решив победить или умереть.

— Сколько копий у Шантала?

— Много, потом еще раз много и еще раз столько же, сколько два раза много вместе, — перевел толмач Атласову ответ князца.

Оказалось, что князец умеет считать только до два­дцати — ровно столько у него пальцев на руках и но­гах. Он не мог выразить числом, даже сколько воинов у него самого. Любое число, превышающее два десят­ка, определял он одним словом «много». Атласов вспо­тел, прежде чем добился ответа на свой вопрос. В ро­дах, выставляющих воинов по призыву Шантала, было впятеро больше способных носить оружие мужчин, чем в родах, обитающих в средней и верхней частях доли­ны Камчатки, что-то примерно около пяти тысяч вои­нов! При этом войско у Шантала было настолько хо­рошо организовано, что перед ним трепетала вся тундра на триста верст в округе.

— Пойдем с нами на Шантала, огненный вождь! Иначе его воины вырежут всех остальных мужчин и некому будет промышлять для тебя шкурки соболя! — упрашивал князец Атласова, применив весьма веский и тонко рассчитанный довод.

У князца было звучащее совсем по-русски имя Кру­пеня. Заинтересовавшись, что означает по-камчадальски это имя, Атласов получил неожиданный ответ: ничего по-камчадальски не означает, так называли очень вкусную похлебку другие огненные люди, которые были на Камчатке очень давно, когда князцу было меньше лет, чем пальцев на двух его руках.

Атласов поинтересовался, как звали начальника тех огненных людей, и получил ответ: Федота. Так вот око что! Крупеня, принявший имя в честь вкусной похлеб­ки, помнил еще кочевщика Федота Попова. Значит, то, о чем когда-то рассказывал Любим Дежнев, оказалось истинной правдой! Именно по этой причине, видимо, и приняли камчадалы казаков так по-дружески. Что ж, дружба за дружбу. Посоветовавшись с казаками, Ат­ласов решил принять участие в отчаянном походе, пред­принимаемом Крупеней.

Вышли через несколько дней. Погрузились на кам­чадальские лодки, которые почти ничем не отличались от русских стругов, разве что сработаны были погру­бее, так как камчадалы мастерят свои лодки каменны­ми топорами и теслами.