Земли за Башнями

Сагитта указала на клочок земли, усеянный каменными глыбами. Базальт был покрыт жёлтым лишайником, ярким, как луговые цветы. Недолго думая, Сагитта перелетела на островок, где синева в чёрном ониксе закружилась вихрем.

– Да, Абрих был здесь.

– Мы идём к тебе.

Ратибор с Игуном преодолели топь по кочкам и взобрались на островок. К этому моменту куриный бог успокоился, поглотив крупицы энергии. Убрав оберег, Сагитта проронила:

– Абрих наследил. Вот земля разрыта.

– Сдаётся мне, это нечисть бесновалась, – выдохнул Игун. – Воскресил-таки шестилапую.

И тут Ратибор предположил:

– Получается, Абрих не собирался швырять к ногам вождя голову жрицы. Некромант решил подарить её в виде нечисти, словно диковинное животное. А воскресил он несчастную именно здесь, потому что до цели рукой подать.

– Звучит разумно, – пробормотала Сагитта. – Но я до сих пор не понимаю, в чём задумка Абриха.

– Как будто нам нужно его понимать, – сказал Игун, – догоним и…

Драконида перебил грохот, раздавшийся сверху. Все трое обернулись и увидели возвышающегося над ними могера. На валуне стоял шестилапый коротышка, закованный в самые настоящие доспехи. Голову скрывал глухой шлем, тело защищал панцирь. А в руках могер держал арбалет, громоздкий, но вполне смертоносный даже в маленьких лапках. Ворон гневно каркнул на неизвестного, но улетать с рогов Ратибора не стал.

Могер-рыцарь взял на прицел Сагитту и произнёс:

– Не двигайтесь с места, особенно ты, крылатая чернокнижница, – голос могера гудел эхом в шлеме. – Не стоит рассчитывать на мой промах.

– Ты кто ещё такой? – спросил Игун.

– Умолкни, душегуб. Или я возьму тебя на прицел.

– И что дальше думаешь делать? Нас трое, а болт ты успеешь выпустить один.

– С оставшимися двумя я намерен биться насмерть.

– Мы тебе ничего не сделали – убери арбалет.

– Я видел чернокнижий камень в её руках. Ясно как день, что вы сподручные альбиноса. И за это я намерен вас уничтожить.

– Ты не так понял… – попыталась оправдаться Сагитта.

Рыцарь угрожающе перехватил спусковой рычаг арбалета.

– Чернокнижник тоже наговорил много лжи. Он явился из дальних краёв, увещевая о добрых намерениях, а в итоге погубил прекрасную хранительницу золотой лещины. Воистину, чужеземцы заслуживают лишь меча и изгнания.

– Чернокнижник нам не товарищ, – сказала Сагитта. – Мы не меньше твоего хотим его убить. Опусти арбалет, и мы всё обсудим.

– Я не дам тебе ни шанса сотворить колдовство. Злая судьба велит мне убить женщину, и я стойко исполню её веление.

– Слушай, поэт шестилапый, – прикрикнул Игун. – Мы разве похожи на некромантов?

– Ты похож на головореза, паршивец. На твоих руках ещё не высохла кровь невинных, коих я клялся защищать. Тебе не повезло столкнуться с Элбердом Железным, рыцарем, что не даст спуску разбойникам и чародеям.

– Ты нанюхался ядовитых паров, дружище. Сними шлем – проветри голову.

– Мой доспех един со мной. Мой шлем обезличивает меня, делает орудием праведного мщения.

До поры молчавший Ратибор мотнул головой, сгоняя ворона, осторожно шагнул вперёд и спросил:

– Ты называешь себя рыцарем, Элберд Железный? Скажи, кто посвятил тебя?

Арбалетчик замялся, уязвлённый в больное место. Не сразу высокопарный могер решился ответить:

– У меня не было акколады. Я основатель ордена Стального Крота и первый его член – меня некому было посвятить в рыцари.

– Не вижу у тебя ни знака, ни герба…

– Атрибутика моя хромает, – огрызнулся коротышка. – Но пусть я не изобразил лик дамы сердца на щите, пусть не до конца сочинил гимн, но я ведом благодетелями и преисполнен чувства справедливости. Это для меня имеет значение.

Тут Ратибор решился на хитрость:

– А на моём щите дама сердца есть, – турич медленно достал из-за спины щит и представил могеру фигурно отлитый умбон. – Нашу расу за красавцев не считают, но поверь, что изображена женщина. Ты можешь увидеть, что у неё нет бороды, зато есть серьги в ушах.

– Так ты тоже рыцарь?

– Своего рода.

– Тогда озвучь мне свою клятву.

Ратибор не знал, устроит ли это Элберда, но произнёс:

– Я клянусь князю своему Ориславу в верности и вечном служении. Клянусь исполнять его волю с рвением и заботиться о княжестве его, как о самом государе. Если будет нужда у князя в добром совете, я дам его. Если потребуется князю заступничество моё, я вспомню о своём мече. Если не будет у меня меча, я вспомню о своём топоре. Если не будет топора, я вспомню о рогах своих. Клянусь вечно помнить слова клятвы и приучать к ней детей своих.

В наступившем молчании звучали лишь голоса птиц. Могер переваривал услышанное, а затем сказал:

– Хорошая клятва, пусть она мне неизвестна. Выходит, я вижу перед собой настоящего рыцаря?

– Не совсем, но нечто похожее.

– И что же ты делаешь в такой компании?

– Это мои товарищи. Пусть выглядят они сурово… я и сам мало отличаюсь от бандита… Но у них добрые намерения, они не имеют ничего общего с разбойниками и некромантами.

Из глухого шлема донеслось напряжённое сопение. Могера одолели сомнения.