Земля Адриана

В течение полёта осуждённых каждые земные сутки один раз обходил медицинский персонал, спрашивал про самочувствие и давал принимать таблетки, которые, похоже, были тем самым «допингом», которым их кормили ещё во время промежуточного пребывания в тюрьме в Китае.

Заключённых выпускали три раза в сутки в столовую (на самом корабле работали часы, которые работали, как на Земле), а всё основное время они сидели в своих камерах и «убивали время» как могли: одни боролись руками на столах, другие смотрели на уже привычный космос, третьи лежали и смотрели в потолок, а четвертые и пятые болтали друг с другом.

Адриан был не слишком общительным, но он привык к сокамерникам и чувствовал себя с ними как со своими.

Рядом с ним обычно лежал тот самый монгол, с которым он познакомился ещё на Земле в Китае, когда они отправлялись на космодром. Сам монгол разговаривал так, что можно подумать, что Адриан несправедливо был назван «больным», тогда как манера общения у его соседа – русскоговорящего монгола Бауыржана – достаточно своеобразная и несуразная. Сам он и внешне не слишком притягателен, но Адриан, тем не менее, не брезговал общения с ним, так у них повелось.

Монгол обычно сам начинал разговоры, а Адриан, в отличие от других русскоговорящих сокамерников, не уничижал монгола и вежливо слушал его странные россказни. Только один раз юродивый монгол смог действительно заинтересовать слушающих сокамерников.

Через час после ужина, когда все стали заниматься привычной прокрастинацией, он внезапно заговорил, не то сам с собой, не то со всеми:

– Говорят, что на Марсе пытают…

– Кого? – на повышенном тоне спросил один русский китаец.

–Тебя! – звонко ответил Бауыржан.

Все решили, что монгол опять юродствует, но, когда Бауыржан стал развивать повествование, у присутствующих сокамерников возник неподдельный интерес.

– …Берут заключённых и относят в страшные тёмные помещения, гик…

Бауыржан часто икал, когда что-то рассказывал.

– …а там, короче, стулья, приборы разные. Кажется, где-то пентаграмма нарисована, ещё факела есть и колонны. Говорят, что когда мучают, то кажется, что не люди-мучители, а монстры – демоны вокруг измываются, а на красном Марсе так и подумаешь, что в аду оказался, жуть такая…

– Это ты сегодня выдумал или раньше придумал? – спросил мужественным голосом Адриан.

– Кого?! Я знал это! – воскликнул Бауыржан.

Все решили, что Бауыржан снова юродствует, и не обращали уже на него внимания. Однако потом обратили, когда он сказал:

– Вы то, может, и не верите мне, но, как хотите. Когда там окажитесь, на «Новой Америке», тогда вспомните Бауыржана… – сказал он про себя в третьем лице.

– Какой «Новой Америке»? Что за чушь? – спросил тот же русский китаец.

– Да такой, что тюрьма, колония так и называется – «Новая Америка». Прилетим – увидите.

– А ты это откуда знаешь, монгол? – спросил китаец.

– Да оттуда, что мне мой знакомый, Магнус, об этом рассказывал! – на повышенном тоне эмоционально ответил юродствующий Бауыржан.

Никто из заключённых не знал и понятия не имел, как называется колония на Марсе, куда они летят. Они не знали, одна там большая колония для всех преступников или множество небольших. Заключённых никто не уведомил, никто им не рассказал. Когда Адриан услышал произнесение приговора на трибунале, он не услышал название марсианской колонии, он только и услышал, что приговорён к марсианской колонии и подлежит обязательному лечению как признанный душевно больным. Также никто и ни один из других двухсот осуждённых преступников, когда каждый услышал свой приговор на своём суде, не услышал названия колонии.

Когда Бауыржан закончил, Адриан, внимательно слушавший его, задумался. Он то опускал взгляд в пол, то смотрел на Бауыржана, который не замечал, как на него смотрят, и Адриан, казалось, был чем-то шокирован, о чем он думал. Он думал об Бауыржане и о том, откуда он мог это знать; если рассказ про пытки на Марсе был очередным бредом юродивого монгола, то название колонии «Новая Америка» звучит достаточно правдоподобно. Адриан хотел бы узнать, откуда Бауыржан это знает – сказал ли ему об этом его «знакомый Магнус», или никакого Магнуса нет и не было и Бауыржан знает об этом по другой причине. Разные мысли и варианты были в голове у Адриана, и он уже не считал монгола таким дураком и юродивым, как раньше. Он так и не решился сразу об этом спросить Бауыржана и решил ждать, когда они прилетят на Марс. Тогда он сможет узнать, был ли это больной вымысел монгола или он оказался прав.

Несмотря на собственные слова о том, что он не будет ничего писать о прошедшем суде и об Адриане, что это «не комильфо» даже для него, Александер всё же решил коснуться Адриана в своей новой статье.

Когда Александер написал её, он думал над тем, как её назвать; не знал, но вспомнил слова Адриана на суде про офицера: «спасение утопающих – дело рук самих утопающих». Изменив выражение, он опубликовал статью под названием «Спасение утопающих – дело рук самих утопивших».