Тем временем несколько офицеров и солдат в респираторах смотрели в бинокли, как корабль наполнил станцию газом и тронулся в воздух.
Корабль работал на ядерной энергии, которая по своему качеству не была слишком опасной, но и не позволяла никому находиться рядом без специальной защиты. Космодром был огорожен и охраняем в радиусе тридцати километров, и доступ к нему имели исключительно уполномоченные лица -военные, исследователи и осуждённые на несколько лет пребывания на Марсе. На территории космодрома регулярно, особенно после каждого вылета, проводились радиационные чистки; специалисты проводили дезинфекции и измеряли приборами уровень радиации.
Когда корабль взлетел, все, кто имел доступ к иллюминаторам, в том числе и заключённые, могли увидеть, как дальние панорамы китайских гор и облачного неба постепенно сменялись всё более тёмным чистым небом, и через полчаса корабль преодолел атмосферу и оказался в тёмном космическом пространстве.
Для заключённых, которые смотрели в иллюминаторы, их жизни и трудность их положения смягчились завораживающими видами космоса, и один осуждённый, русскоговорящий китаец, живший до этого в России на Дальнем Востоке и оказавшийся с Адрианом в одной камере, сказал ему:
– А знаешь, в чём здесь вся ирония?
– В чём? – спросил Адриан.
– В том, что, если бы мы не сделали то, что сделали, из-за чего оказались здесь, на этом корабле и в этих клетках, то мы не смогли бы никогда увидеть эту удивительную и страшную красоту. – ответил китаец.
– И правда… -задумчиво ответил Адриан.
Все, кто могли, продолжали с трепетом смотреть на страшную тёмную бездну вокруг них, и многие стали думать об одном и том же. Многим стало легче и даже хорошо от того, что их жизни и тяжесть их положения показались им совершенно ничтожной мелочью перед этой темной, холодной и равнодушной космической бездной.
На следующий день Александер думал над своей новой статьёй.
В течение того промежутка времени, когда суд вынес вердикт Адриану, и вплоть до того дня, когда Адриан в составе с другими свежими преступниками улетел на Марс, Александер ничего не писал. Он много думал.
Он сам продолжал совершать ту ошибку, от которой предостерегал Адриана, то есть продолжал много думать и делал выводы.
Александер в течение этого времени был серьёзнее обычного, он находился в процессе «покаяния». Он ошибался, когда считал себя «закоренелым нигилистом» и скептиком, который останется таким до конца своих дней. Он думал, что в процессе интеллектуальной эволюции он достиг вершины, то есть стал крайне умным и уже неспособным меняться дальше. Он считал, что его скептицизм относительно многих вещей стал окончательным результатом его интеллектуальной деятельности, его развития в течение жизни. Теперь он понял, что эта эволюция ещё не окончена, и что он, оказывается, и не такой уж и сухой скептик, каким он себя считал.
Он хотел написать о своих выводах, поделиться своим «потоком сознания» насчёт его деятельности, жизни, сделать какие-нибудь замечания о том, что он переосмыслил и понял, но не знал, как именно это оформить, в каком виде.
От своей супруги он словно отстранился, и она это почувствовала. Она спросила у него:
– Ты всё ещё о своём русском думаешь?
– Не только…-ответил Александер.
– Я думаю, что он уже улетел. Ты сделал всё, что мог, тебе тоже самое тот немчик сказал…
Александер не обратил внимания на слово «немчик» (Арно понравился супруге Александера) и вообще не хотел разговаривать с супругой, он погрузился в себя.
– …Ты помог ему, он будет на Марсе поменьше, чем изначально решили. В конце концов, когда он вернётся и начнёт жизнь с чистого листа, то ты сможешь с ним пообщаться…
– М-да…
Когда супруга ушла, Александер задумался, но потом оживился. Слова про возвращение Адриана подействовали на публициста: он подумал, что когда Адриан вернётся с Марса, то они снова смогут встретиться, и Александер сможет «снять отдушину», когда снова увидит Адриана и поговорит с ним. Александер не привязался к нему, но он ошибался, когда «честно» думал про себя, что забудет этого человека. Прошло время после суда и вынесения вердикта, но публицист всё ещё помнил про своего знакомого и иногда думал о нём.
Когда он думал над своей новой статьей, он хотел упомянуть в ней Адриана, но, когда набирал её на компьютере на черновике и перечитывал написанное, то Александер казался самому себе сентиментальным, и решил написать более «сухо» и «беспристрастно». Через несколько дней он придумал содержание и начал писать свою новую статью.
Заключённые, уже успевшие привыкнуть к невероятному виду космоса, перестали любоваться им из иллюминаторов и вернулись к самим себе, к своим жизням и к своему положению.
Поскольку люди уже научились создавать искусственную гравитацию в закрытых помещениях, что весьма недёшево, постольку этот корабль снабжён этой системой, и никому на этом корабле не пришлось левитировать или питаться продуктами из пакетов и тюбиков.