Земля и звезды: Повесть о Павле Штернберге

«ОТ ВОЕННО-РЕВОЛЮЦИОННОГО КОМИТЕТА

МОСКОВСКИХ СОВЕТОВ РАБОЧИХ

И СОЛДАТСКИХ ДЕПУТАТОВ

Революционные рабочие и солдаты г. Петербурга во главе с Петербургским Советом Рабочих и Солдатских Депутатов начали решительную борьбу с изменившим революции Временным Правительством. Долг московских солдат и рабочих поддержать петербургских товарищей в этой борьбе. Для руководства ею Московский Совет Рабочих и Солдатских Депутатов избрал Военно-Революционный комитет, который и вступил в исполнение своих обязанностей.

ВОЕННО-РЕВОЛЮЦИОННЫЙ КОМИТЕТ ОБЪЯВЛЯЕТ:

1. Весь московский гарнизон немедленно должен быть приведен в боевую готовность. Каждая воинская часть должна быть готова выступить по первому приказанию Военно-Революционного комитета.

2. Никакие приказы и распоряжения, не исходящие от Военно-Революционного комитета или не скрепленные его подписью, исполнению не подлежат».

Павел Карлович стоял у окна: он видел и группу людей, толпившихся у рекламного столба, и вымытую дождем мостовую, и два подслеповатых светящихся круга — фары.

«Наконец-то!» — с надеждой подумал он, но у подъезда, вопреки ожиданиям, вынырнули из дождевой мороси не машины, а мотоциклы.

Штернберг этой ночью так и не снял кожанку. Штаб Красной гвардии перебрался из гостиницы «Дрезден» в бывший дом генерал-губернатора, разместился рядом с ВРК. Ян Пече, как всегда, был в движении: то ли у самокатчиков, то ли в мастерской тяжелой осадной артиллерии. Он не терял надежды, что орудия, оставшиеся без замков и панорам, удастся привести в боевую готовность. Петр Добрынин застрял в Замоскворечье. Ведерников с членами ВРК составлял очередной оперативный план. А Штернберг взял на себя самое тяжкое бремя — обеспечение оружием рабочих районов.

Обстановка складывалась благоприятно. Кремлевский арсенал — в наших руках. Комиссаром Кремля назначили Ярославского, комиссаром арсенала — молодого большевика, прапорщика Берзина. Грузовики из запасных автомобильных рот вызваны. Ярославский заверил: оружие выдам.

Голос его на другом конце провода звучал незнакомо, хрипловато. Но существа это не меняло: арсенал — наш!

Где же грузовики? Глаза устали вглядываться в мглистую, мокрую Тверскую. Он зажмурился, постоял, не двигаясь, и вдруг услышал приближающееся мерное гудение моторов.

Медленно, как неуклюжие животные, вползали на Скобелевскую площадь грузовики.

За мандатом на оружие пришел Ангел. Старый боевик, с квадратными плечами, с грубо вытесанным лицом, был одновременно похож и не похож на себя, прежнего. Углубились складки у рта, лоб перечеркнули три глубокие борозды, виски щедро заснежила седина.

Рука Ангела, с крутыми узлами вен, Сжала руку Штернберга. Была в ней та же сила, какую Павел Карлович ощутил тогда, много лет назад, в комнате часовщика.

Они, очевидно, одновременно подумали об одном и том же. Ангел раздвинул уголки губ в скупой улыбке, еще резче обозначив складки у рта.

— Авось драгуны не встретятся?

Павел Карлович вспомнил и ту лошадку, и дровни с несколькими ящиками оружия, и появившийся в переулке разъезд во главе с драгунским офицером и сопоставил все это с тем, что было сейчас: огромные, как слоны, грузовики, стоящие на площади, и арсенал, где хранятся семьдесят тысяч винтовок…

— Теперь не пропадем! — заверил Ангел.

Штернберг с непокрытой головой вышел провожать колонну. Длинная вереница автомобилей удалялась по Тверской в сторону Кремля, увозя свежую частушку:

Без винтовок мы — мишени,
А с винтовками — стрелки.

Кто-то, скрытый брезентовым тентом, лихо подсвистывал в такт частушке и отбивал дробь каблуками.

«К полудню оружие будет в районах», — прикинул Павел Карлович.

Последний грузовик мигнул красным сигнальным глазком и исчез в пелене дождя.

Наскоро составленный и торопливо перепечатанный «Вопросник» пестрел помарками. Он перечитал его: