Земля мертвых

В 1960-м, в возрасте девятнадцати лет, она рожает Филиппа. Отец исчезает. И тут же начинается ненависть – и сладострастие. Моника спит со всем, что шевелится или даже не шевелится, она известна тем, что делает минет пациентам монбельярской больницы (тариф – горсть франков).

Маленького Филиппа мать часто выгоняет на лестницу, избивает, надолго оставляет одного. Он регулярно пропадает в окрестных лесах. Его много раз задерживают за кражи и вандализм. Примерно в десять лет он бросает школу. Дома заканчиваются деньги. Филипп ходит за пособием. По возвращении мать обвиняет сына в том, что он стащил деньги, и бьет его смертным боем.

Кроме того, Моника заводит обычай: приглашает соседских детей на очень специфические «полдники». В качестве развлечения она предлагает гостям глумиться над Филиппом и истязать его. В пубертатный период пытки усиливаются, мать обвиняет сына в том, что он сексуально озабоченный, «только об этом и думает», «в точности как его папаша». Она избивает его, прижигает сигаретами, подносит горящие спички к его члену (это Моника называет «дезинфекцией»).

Вмешиваются социальные службы.

В тот день, когда ребенка в тринадцатилетнем возрасте забрали у матери, медицинский осмотр показал ошеломляющие результаты: у Филиппа обнаружились многочисленные признаки истощения (на коже чередовались лишенные пигмента и гиперпигментированные участки, он страдал экземой, живот был раздут; у него уже выпадали волосы). Вдобавок его тело представляло собой полный каталог рубцов: следы ожогов, порезов, умышленных повреждений. Рентген показал множественные плохо сросшиеся переломы, черепно-мозговые травмы: чудо, что он был еще жив и в своем уме.

Монику Собески арестовали – ей предстояло провести двенадцать лет в тюрьме строгого режима. Филиппа определили в приют, а потом в приемную семью в окрестностях Гапа. Этот жестокий, раздражительный, вспыльчивый мальчик не был подарком. В пятнадцать лет он изнасиловал одну из своих приемных сестер, умственно отсталую девочку.

Филиппа поместили в специализированный приют для трудных подростков и постарались забыть о его шалостях, но он страшно избил парнишку, который в общей спальне слушал рок. Позже выяснят, что мать измывалась над ним под музыку «Led Zeppelin», «Deep Purple», «The Who», «Ten Years After». C тех пор Собески не выносил мощных гитарных аккордов.

Спустя год в кафе он с сексуальными намерениями пристает к девушке. Но поскольку он несовершеннолетний и имеет смягчающие обстоятельства, ему снова все сходит с рук. Новый центр, новые проблемы. Собески начинает выпивать и подторговывает наркотиками. В восемнадцать лет его переводят в приют для совершеннолетней молодежи в Шамбери. В этот период он околачивается в приграничном районе со Швейцарией, пробавляясь то мелкими налетами, то работой по охране порядка.

Свидетельские показания единодушны: Филипп Собески – сексуальный хищник. В его окружении к нему прилипла кличка Соб-Елдоб. Доказано также, что он уже занимается проституцией. Вопреки тому, что он расскажет позже, бисексуалом он становится еще до заключения.

В 1982 году его в очередной раз задержали за изнасилование в Морто. Приговоренный к пятилетнему сроку заключения, он через два года получает полусвободный режим и вскоре снова начинает подворовывать и торговать наркотиками. В это очень нестабильное время он осваивает приграничные районы на юго-востоке Франции. Собески не является в полном смысле слова ни бродягой, ни «панком с собакой». Скорей, это хулиган с шилом в заднице, которому не удается даже влиться в среду таких же, как он, маргиналов, живущих вне закона.

Начиная с 1984 года он снова оседает в Безансоне. Здесь он одновременно играет роли вербовщика и доверенного лица в районе парковки в Баттане, неблагополучном квартале города. Кроме того, он занимается торговлей наркотиками в квартале 408 и Плануаз. В 1987 году, ко времени правонарушений, которые ему инкриминируют, Собески хорошо известен полиции. Однако приходится ждать истории с курткой на меху, чтобы окончательно с ним разобраться. Двадцать лет тюремного заключения, из них семнадцать – строгого режима.

Дома Корсо по-прежнему с недоверием продолжил чтение досье. Этот профиль прожженного преступника – а ему довелось видеть тысячи таких – никак не вязался с убийцей-рецидивистом, которого он преследовал: дисциплинированным, не оставляющим за собой никаких следов и своим образом действия демонстрирующим изощренную жестокость.

Вместе с тем в досье Жакмара не содержалось никаких подробностей (или фотографий) убийства 1987 года. А Корсо хотелось бы увидеть раны на лице Кристины Воог, а также узлы, которые непрошеный гость вязал той ночью…

На самом деле убийства Софи и Элен гораздо больше соответствовали образу нового Собески – художника, преступника со снятой судимостью, героя средств массовой информации. Этой перемене Жакмар посвятил отдельную часть своего расследования.