Земля, о которую мы разбились

Снова и снова в его голове звучали всего три слова.

«Пожалуйста, не уходи».

Глава 22

Люси

В приемную он вернулся с опухшими глазами. Карла и Сьюзи отправились на поиски кофе, а Грэм одарил Мэри фальшивой улыбкой и быстро обнял ее, прежде чем она отправилась в палату мужа.

– Эй. – Я встала и подошла к нему. – Ты в порядке?

Грэм поморщился. Он стоял в уверенной позе, но в глазах застыло выражение глубочайшего горя.

– Если с ним что-нибудь случится… – Он тяжело сглотнул и опустил голову. – Если я его потеряю…

Не дав ему закончить, я прижала к себе его трясущееся тело. Впервые за все наше знакомство он позволил себе чувствовать, и я была рядом, чтобы его обнять.

– Что я могу сделать? – спросила я, еще крепче прижимая его к себе. – Скажи мне, что я могу сделать.

Грэм прижался лбом к моему лбу и закрыл глаза.

– Только не отпускай меня. Если ты отпустишь меня – я убегу. Я позволю своему страху взять верх. Пожалуйста, Люсиль, не отпускай меня.

Я обнимала его несколько минут, но мне показалось, что прошли часы. Наклонившись к его уху, я тихонько прошептала:

– Воздух надо мной, земля подо мной, огонь внутри меня, вода вокруг меня, дух наполняет меня…

Я продолжала повторять эти слова, чувствуя, что эмоции берут над ним вверх. Каждый раз, когда Грэм был близок к срыву – он прижимал меня крепче, и я отвечала ему тем же.

Это продолжалось до тех пор, пока Тэлон не проснулась и не начала ворочаться в своем автомобильном кресле. Грэм медленно отпустил меня и подошел к дочери. Едва завидев его, она перестала суетиться и просияла, как будто только что встретила величайшего человека на свете. В глазах Тэлон сияла безусловная любовь, и я видела, что она принесла ему облегчение. Грэм поднял ее на руки и крепко прижал к себе. Положив ладошки ему на лицо, она начала что-то лепетать, с той же прекрасной улыбкой, что и у ее отца.

На одно мгновение, на одну мимолетную секунду Грэм перестал страдать.

Тэлон наполнила его сердце любовью – той самой любовью, в которую он когда-то не верил.

В тот короткий момент он казался счастливым.

* * *

Мэри решила подождать и посмотреть, не изменится ли ситуация. Она прожила эти недели в постоянном волнении, и Грэм все это время был рядом с ней. Он приносил еду к ней домой, заставлял ее есть и спать, в то время как она хотела только одного – оставаться в приемной больницы.

В ожидании перемен. В ожидании чуда.

В ожидании того момента, когда муж вернется к ней.

Карла позвонила мне, когда пришло время принять самое трудное решение в жизни ее семьи. Свет в коридоре больницы постоянно мигал, как будто он мог погаснуть в любой момент.

В палату вошел священник, и мы все сгрудились вокруг Олли, взявшись за руки, готовясь к последнему прощанию. Я не была уверена, что от такой потери можно оправиться. Я знала Олли совсем недолго, но за это короткое время он изменил мою жизнь к лучшему.

Его сердце было наполнено любовью, и я знала, что все мы будем скучать по нему до конца жизни.

После молитвы священник спросил, не хочет ли кто-нибудь сказать последнее слово. Мэри не могла перестать плакать, Карла уткнулась лицом в плечо Сьюзи, а мои губы отказывались шевелиться.

Вся надежда была на Грэма. Он стал нашей опорой. Когда слова полились из его души, я почувствовала, как сжалось мое сердце.

– Воздух надо мной, земля подо мной, огонь внутри меня, вода вокруг меня, дух проникает в меня.

В этот момент мы все оказались в царстве небытия.

В этот момент часть каждого из нас ушла вместе с душой Олли.

Глава 23

Грэм

Все ушли. Мэри, Карла и Сьюзи ушли, чтобы предпринять следующие шаги, и я знал, что должен был пойти с ними, но я не мог заставить себя двигаться. Я неподвижно стоял в больничном коридоре с мерцающим светом. Его палата была пуста, и больше ничего нельзя было сделать. Он исчез. Мой профессор. Мой герой. Мой лучший друг. Мой отец.

Он ушел.

Я не плакал. Я вообще не мог до конца осознать происходящее.

Как же это могло произойти? Как он мог так быстро исчезнуть? Как он мог уйти?

Рядом раздавались чьи-то шаги, медсестры шли к своим пациентам, врачи проверяли тех, у кого еще был пульс, как будто с его смертью мир не перестал существовать.

– Грэм.

Ее тихий голос был пропитан болью и печалью. Я не поднял головы, чтобы посмотреть на нее: мой взгляд был прикован к палате, где я только что сказал свое последнее «прощай».

– Он был прав, – прошептал я дрожащим голосом. – Он думал, что если бы я узнал о его сердце, если бы я узнал, что он вот-вот умрет, – я бы убежал. Я бы повел себя как эгоист и замкнулся в себе. Я бы не смог смириться с его смертью. Я был бы трусом.

– Ты был здесь, – сказала она. – Все это время ты был здесь. Ты не трус, Грэм.

– Но я мог бы уговорить его на операцию, – возразил я. – Я мог бы убедить его бороться.

Я замолчал. На мгновение мне показалось, что я плыву, словно я больше не часть этого мира и я плыву где-то высоко, в неверии, отрицании и вине.