Земля обетованная

Мы шли по берегу на восток, в сторону океана и промышленной зоны, которая наверняка скоро поглотит побережье, поскольку никому не приходило в голову строить жилые дома на грязной серой земле, даже в наше смутное время. Через час мы оба проголодались.

— Ты ешь рыбу? — спросил я.

— Когда могу себе это позволить.

— Найди хворост для костра. И подожди меня здесь.

Я снял порванные ботинки, закатал брюки и вошел в реку. Это был трюк, которым я дразнил отца. Большую часть времени он не мог поймать ничего даже с удочкой, крючком и наживкой. Он бесился, оттого что я знал, как нужно стоять в медленном холодном течении реки, пока форель не примет меня за часть пейзажа. Тогда я хватал рыбу руками и выбрасывал на берег, а отец быстро оглушал ее свинцовой плашкой, прикрепленной к короткому стальному прутку.

Я стоял в реке, не думая ни о Мартине-медике, ни о Стэпе, ни о ком-то другом, потому что они были городскими людьми из двадцать первого века. Им и в голову не придет то, что мы пойдем по узкой тропе через заросли тростника и камыша. Маленькие водовороты закручивались возле моих ступней и щиколоток. Я снова почувствовал себя молодым и голодным.

Первая темная тень двинулась ко мне минут через пятнадцать. Я выхватил ее из реки обеими руками и швырнул на берег. Элис танцевала вокруг нее, хихикая и пиная рыбину ногой, пресекая ее попытки запрыгнуть назад в воду. Я с удовольствием смотрел на нее. Она даже забыла о боли в руке. В этом отношении, по крайней мере, я все сделал правильно.

— Что мне теперь делать, Бирс?

— Убей ее! — крикнул я в ответ и переключил внимание, потому что еще одна толстая тень сдуру метнулась в мою сторону.

— Я не могу ее убить. Нечем.

— Подожди меня…

Вторая форель подплыла совсем близко, и я повторил свой трюк. Рыбина пролетела по воздуху и ударила девушку в грудь. Я вылез из реки, подобрал извивающуюся добычу и дважды стукнул рыбьими головами по земле.

Она смотрела на меня так, как смотрят женщины: в ее глазах я был зверем, а не человеком, добывшим столь нужное нам пропитание. Я улыбнулся в ответ, поняв две вещи. Мне нравилась Элис Лун. Тем не менее интуиция подсказывала не доверять ей, потому что часть ее истории вызывала у меня сомнения.

Неодобрение уступило место голоду. Оказалось, что у Элис в сумке есть перочинный нож. Такой предусмотрительности я от нее не ожидал. Мы выпотрошили рыбу, Элис вынула зажигалку, сказав, что намерена бросить курить. Мы насадили серебристых рыб на сучки и красиво поджарили их над маленьким костром. Запах вернул меня в кухню — единственное место, которое я считал своим домом. Это приятно волновало.

— Ну я же говорила — пещерный человек, — проворчала она, пока мы поворачивали рыбу над огнем, чтобы на ней со всех сторон образовалась золотистая корочка.

— Да, — согласился я. — Ты меня классифицировала, прикрепила табличку и выставила в музейной витрине. А как насчет тебя?

— Ты о чем?

— Кто ты такая? Чем занимаешься?

— Ну что ты заладил, Бирс?! Мне нечего сказать.

— Рассказывай.

Я отодвинул рыбу от огня и изобразил внимание.

— Ну что обо мне говорить? Перебиваюсь кое-как случайными заработками. Если в магазине потребуется человек на неполный рабочий день, Элис к вашим услугам. Нужна официантка, умеющая хорошо одеться и нравиться солидным мужчинам, зашедшим в бар по пути домой? Будет сделано, при условии, что они не станут распускать руки. Как, думаешь, я услышала разговоры копов?

— И все же не понятно, — сказал я очень серьезно, — почему именно тебе удалось услышать эти разговоры. Расскажи.

— Ну вот еще. Ты угрохал мой байк. Фактически ты меня похитил. Почему я должна тебе верить?

— Это ведь ты ко мне пришла.

Она уставила на меня палец.

— Мне двадцать шесть лет.

— Выглядишь моложе. Впрочем, это всего лишь наблюдение, ничего больше.

— Я говорю правду. К тому же я живу — вернее, должна жить — в квартире с двумя другими женщинами. Они работают в барах, в которые я бы не пошла. К ним подошел черный коп и спросил, не может ли кто-нибудь из них оказать гостеприимный прием бывшему заключенному, тайно выпущенному из тюрьмы. Он не слишком распространялся о том, что от них потребуется. Я устроила импровизацию. Откуда мне знать, что пещерный человек блюдет моральные устои?

— Моральные устои — это то, что человечество выработало в процессе эволюции? — спросил я, стараясь разрешить эту загадку для себя.

— Дарвин, — сказала она. — Видишь, не только ты читаешь книжки.

— Я никогда не верил в эволюцию. В принципе звучит неплохо. Но чем больше людей встречаешь, тем больше понимаешь, что теория расходится с практикой. Это просто…

После двадцати лет в тюрьме странно встретить неглупого человека, готового вступить с тобой в спор. Самыми долгими разговорами у меня были перебранки с тюремщиками, запиравшими туалет.

— Что «просто»?