Земля обетованная

— Меня всегда это удивляло, — сказала она с набитым ртом. — Я несколько раз ходила в библиотеку и читала судебные материалы. Они были не слишком подробными. Мне казалось, что дело о местном копе, убившем жену и ребенка, заслуживает большего внимания, чем половина колонки на тридцать третьей странице.

Я заинтересовался.

— И это все, что обо мне написали?

— Шесть абзацев. И все. Никаких улик. Там лишь вскользь упомянут мотив.

— Мотив?

— Там написано, что Мириам закрутила роман и ты об этом узнал.

— Вот как, — сказал я, у меня неожиданно закружилась голова. — Мотив.

Я взял остатки рыбы и швырнул ее в реку. Форель — каннибал. Мне об этом отец рассказывал.

Снова вошел в воду, вымыл руки и остался стоять в реке, глядя на течение. Смотреть было не на что.

— Мне жаль.

Видно было, что ей и в самом деле немного жаль. Я заставил ее прождать десять минут, а времени у нас не было. К этому моменту Мартин-медик и его неизвестный спутник должны были догадаться, где мы находимся.

— Я не должна была ворошить это дело. Всегда удивлялась тому, что они взяли тебя при отсутствии улик. Им нужен был мотив. Причина, по которой ты совершил это злодеяние. — Она помолчала. — Это правда, Бирс? Она тебе изменила?

— Я в самом деле не знаю, — сказал я честно. — Не помню, чтобы у Мириам был любовник.

— А в тот день?

— О том дне я ничего не помню.

— А если бы ты ее застал? Если то, что они говорили, правда…

— Я все равно остался бы в неведении. Они назвали его имя? В документах?

— Нет. А ты его знаешь?

И внимательно на нее посмотрел.

— Я помню имя, которое назвали мне во время допросов. Кайл Маккендрик. Мелкий городской чиновник. Однажды я арестовал его за то, что он покупал проститутку в Сент-Килде. Ему удалось уйти от наказания, возможно потому, что он имел влиятельных друзей. Больше ничего о нем не знаю.

Ее загорелое лицо слегка побледнело при упоминании этого имени.

Настал мой черед удивляться. Кайл Маккендрик никогда не входил, в мою жизнь, за исключением короткого эпизода в полицейском участке, а это имя я услышал во время допросов, где не мог ни о чем думать, кроме того, что я потерял. Маккендрик меня не интересовал, как бы ни пытались уверить меня в том злобные следователи.

— Ты о нем слышала? — спросил я.

— Кайл Маккендрик? Разве ты в тюрьме не читал газеты?

— Нет, двадцать лет в руки не брал. Зачем? Я ведь не должен был выйти на свободу.

Она все еще не смотрела мне в глаза.

— Бирс… Кайл Маккендрик — главное лицо в городе. Он владеет всем, так или иначе. Газетами. Телевидением. Много лет назад приватизировал весь сервис. Транспорт. Здравоохранение. Несколько тюрем и полицию.

— Тюрьмы? — поразился я.

— Сейчас эра предпринимателей. Да, даже тюрьмы. Зачем лишать заключенных права пользования тарелками с логотипами фирмы?

— У меня не было тарелок с таким логотипом.

— Ты уверен?

Я не был уверен. Я не обращал внимания. По какой-то причине меня переселяли из одной одиночной камеры в другую. Добрые пятнадцать лет жизни слились для меня в размытое пятно. Я знал, что меня заключили в Гвинет. Предполагал, что вышел оттуда, хотя теперешний вид из окна моего дома меня все еще удивлял. Все выглядело странно: ведь они могли сделать со мной в тюрьме что угодно, и я бы никогда ничего не узнал.

— Да, — промямлил я.

— Сомневаюсь. Итак, они думали, что Маккендрик спал с твоей женой и поэтому ты ее убил?

— Так мне сказали. А что, этот парень действительно такая шишка?

— Он у нас царь и бог. Большой семейный человек. Если он не владеет чем-то сам, значит, этим владеет кто-то из его детей. Маккендрик мог в два счета освободить тебя из тюрьмы.

— Зачем бы ему это понадобилось?

— Не знаю. Ему и убить тебя ничего не стоило.

— О, — протянул я. — Значит, царь и бог? Как в старые времена?

— Вежливые и благоразумные люди предпочитают это не обсуждать.

Я вынужден был задать этот вопрос.

— Как думаешь? Может… он знал твою мать?

— Ну как он мог ее знать? Китаянку, мать-одиночку, работающую нелегально по двенадцать часов в день?

— Должно быть, она была красива.

— Я тебя умоляю…

— Я просто высказываю предположение. Ищу связи. Вот и все.

Ее лицо выразило разочарование.

— Я думала, ты хороший коп.

— Хороший — то есть «приличный»? Или высокопрофессиональный?

— И то и другое.

Я пожал плечами.

— О господи, — простонала Элис. — Ты и этого не помнишь.

— У меня по этому поводу возникли некоторые соображения. Понимаешь, если это Маккендрик, то он не мог действовать один.

— Не поняла.

— Кто-то меня освободил. Возможно, это сделано для того, чтобы снова упрятать меня за решетку. Во-первых, двадцать тысяч долларов наличными уже вызывают некоторые подозрения. Но если это Маккендрик, то зачем сегодня утром он пригвоздил Тони Моллоя к столбу возле моего дома? И что за люди сидели в «хюндае»? На копов они не похожи. Скорее, на…

— На кого?

Элис явно заинтересовалась.

— Не знаю. Меня же здесь давно не было, забыла? Кто-то хотел убрать меня из тюрьмы. Дал деньги. Он знал, что я буду на Оул-Крик, и надеялся что-то узнать. С другой стороны, возможно, другие люди хотят, чтобы я…