Земля обетованная. Пронзительная история об эмиграции еврейской девушки из России в Америку в начале XX века

Брат Хотчкинс, пребывая в блаженном неведении о моём неодобрении его внешности, время от времени вставал за перилами, чтобы объявить, читая по бумажке, что «следующим номером нашей программы будет музыкальная подборка в исполнении» и так далее, и так далее, пока он не доходил до заключительной фразы: «Я уверен, что вы все присоединитесь ко мне в выражении признательности леди и джентльменам, которые развлекали нас сегодня вечером». И когда я подходила к двери вместе со своими спутниками, я слышала, как он, повысив голос, произносил неизменное: «Вы все приглашены остаться на короткую молитвенную службу, после чего…» голос становился ещё громче – «прохладительные напитки будут поданы в ризнице. Я попрошу брата Томпкинса…» Остальное тонуло в шуме шаркающих ног у двери и грохоте трамваев, несущихся мимо друг друга по параллельным путям. Я всегда выходила из часовни до того, как брат Томпкинс успевал причинить мне вред. Как будто было что-то, что он мог украсть у меня теперь, когда в моём сердце больше не было Бога!

Если бы мне сейчас довелось вернуться в Морган Чэпл, я бы осталась, чтобы послушать брата Томпкинса, и всех остальных братьев, кому есть что сказать. Я бы сидела в уголке очень тихо, слушая молитву и вместе с другими произнося Аминь про себя. Ибо теперь я знаю, что такое Уилер-стрит, и я понимаю, для чего нужна часовня Морган Чэпл посреди кривых переулков, баров, ломбардов и угрюмых домов. Она там, чтобы применять мыло и воду, и она делает это постоянно. С тех пор как я вырвалась из плена Уилер-стрит я узнала, что к намеченной цели ведёт не одна дорога. Убедившись, наконец, что мой путь – не единственно верный, я поняла, что мне следует с уважением относиться к брату Хотчкинсу, который по-своему использует мыло и воду. Люди должны работать с теми инструментами, к которым у них есть природная склонность. Брат Хотчкинс должен молиться, я должна рассказывать о том, что видела, а кто-то другой – выхаживать слабого младенца. Мы все честные работяги, и заслуживаем права находиться в мастерской изнуряющего себя трудом человечества. И лишь праздных циников, которые стоят в стороне и насмехаются над тем, как мы стараемся очистить наш дом от скверны, следует вышвыривать за дверь, как брат Хотчкинс, выпроваживал хулиганов.

Характерным признаком расшатанности нашей семейной дисциплины в то время было то, что никто всерьёз не интересовался нашими посещениями Морган Чэпл. После выполнения школьных обязанностей и работы по дому мы были предоставлены сами себе. После школы Джозеф продавал газеты, я подметала и мыла посуду, Дора присматривала за ребенком. В остальном мы развлекались как могли. Отец с матерью были заняты в магазине днем и ночью, и не столько взвешиванием, отмериванием и отсчитыванием сдачи покупателям, сколько выяснением того, сколько пройдёт времени, прежде чем неоплаченные счета окончательно разрушат семейный бизнес. Если мама и испытывала угрызения совести по поводу того, что её дети посещают здание с крестом на нём, то у неё просто не было времени их сформулировать. Когда мой отец слышал, как мы говорим о Морган Чэпл, он закрывал тему саркастическим замечанием и спрашивал, не планируем ли мы следующим этапом вступить в Армию Спасения, но на самом деле его это особо не волновало, и он хотел, чтобы дети хорошо проводили время. А если мои родители и возражали против часовни Морган Чэпл, разве лучше было детям весь вечер околачиваться на тротуаре перед баром? Они не могли долго спорить с нами, и практически никогда этого не делали.