Земля обетованная. Пронзительная история об эмиграции еврейской девушки из России в Америку в начале XX века

Благословение «хорошего еврея» принесло плоды. Дело моего деда процветало, и бабушка родила ему детей, нескольких сыновей и одну дочь. Сыновей послали в хедер, как и всех достойных мальчиков, кроме того, их учили письму и арифметике в той мере, которая была необходима для ведения дел. Мой дед считал, что этого достаточно, более глубокие знания он считал несовместимыми с благочестием. Он был одним из тех, кто упорно сопротивлялся влиянию государственной школы и давал взятки правительственным чиновникам, чтобы те не вносили имена его детей в реестр школьников, как мы уже видели ранее. Отправляя сыновей к частному репетитору, где они могли учиться русскому языку, не снимая головной убор, он, несомненно, считал, что дает им всё необходимое для успешной деловой карьеры образование, и при этом без грубого нарушения благочестия.

Если сыновьям хватало чтения и письма, то дочери хватило бы и того меньше. Для моей матери наняли учительницу за три копейки в неделю, чтобы та обучила её молитвам на иврите, а моя бабушка, которая сама была лучшим ученым, чем учительница, дополнительно учила её письму. Моя мама училась быстро и выразила желание изучать русский язык. Она выпрашивала и уговаривала, и мать вступалась за неё, пока дедушку не удалось уговорить послать её к репетитору. Но судьба была против образования моей матери. В первый же день в школе внезапное воспаление глаз временно ослепило её, и хотя хандра исчезла так же внезапно, как и появилась, это расценили как дурное предзнаменование, и маме не разрешили вернуться к занятиям.

Но она не сдалась. Она откладывала каждый грош из тех, что ей давали на сладости, и подкупала брата Соломона, который гордился своей учёностью, чтобы он тайно давал ей уроки. Эти двое усердно корпели над книгой и пером в своем укрытии под стропилами, пока мама не научилась читать и писать по-русски, и переводить простые отрывки с иврита.

Моя бабушка, хотя сама и была хорошей домохозяйкой, не предпринимала никаких попыток научить свою единственную дочь домоводству. Она только баловала и нянчилась с ней, и отправляла её играть на улице. Но моя мать была столь же честолюбива в отношении домашнего хозяйства, как и в отношении книг. Она уговорила горничную позволить ей замешивать тесто для хлеба. Она училась вязанию, наблюдая за своими подружками. Она была здоровой и активной, схватывала всё на лету, и её распирало от нерастраченной энергии. Поэтому в возрасте десяти лет она была уже вполне готова стать главной помощницей в торговых делах отца.

С годами она приобрела бесспорный деловой талант, так что отец мог спокойно поручить ей все свои дела на время отъезда из города. Её преданность, способности и неутомимая энергия сделали её, со временем, незаменимой. Мой дед был вынужден признать, что те немногие знания, которые моя мать получила украдкой, были обращены на благо, когда увидел, как умело она ведёт его торговые книги, и как хорошо ладит с русскими и польскими покупателями. Возможно, именно это стало тем аргументом, который побудил его, после долгих лет запретов, снять вето с прошений моей матери и позволить ей снова брать уроки. Ибо если с религиозной точки зрения главной заботой отца было благочестие, то с мирской он превыше всего ставил деловой успех.

Моей матери было пятнадцать лет, когда она вступила на путь получения высшего образования. Каждый день её отпускали из лавки на два часа, и в этот промежуток времени она изо всех сил старалась покорить мир знаний. Катрина Петровна, её учительница, хвалила и поощряла её, и не было причины, по которой способная ученица не должна была превратиться в культурную молодую даму, если к ней была приставлена мадам, преподающая русский, немецкий, вязание крючком и пение – да, из книги, под аккомпанемент клавира – и всё это за плату в размере семидесяти пяти копеек в неделю.

Разве я сказала, что причины не было? А как же брачный посредник? Ханна Хайе, единственная дочь Рафаэля Русского, которой шёл шестнадцатый год, и которая была пышущей здоровьем, весёлой, способной и хорошо образованной, не могла укрыться от глаз шадхана. Куда это годится, позволить такой красивой девушке состариться над книгой! Срочно под хупу*, пока её ещё можно выгодно пристроить на ярмарке невест!

Моя мать и думать о браке в то время не желала. Она ничего не выигрывала от замужества, ведь у неё уже было всё, чего она хотела, особенно после того, как ей разрешили учиться. Хотя её отец был довольно строгим, мать баловала и ласкала её, и она была любимицей своей тёти Ходе, жены скрипача.