Земля Обручева, или Невероятные приключения Димы Ручейкова

Но очень скоро обиду затмила раздирающая боль в груди. Дышать! Еще раз он подтянул ноги, силясь встать… и тут его осенило. Словно кто-то крикнул ему в самые уши: «Мешок!» Корчась, едва не глотая ледяную воду, Димка высвободил руки из лямок вещмешка. Точно спущенная пружина, вырвался он из-под воды. С хрипом вобрал в легкие воздух. И дышал, дышал, держась за ползущий по дну, тянущий его за собой мешок. Скалы, сопки с редкими деревцами тоже, казалось, ползли куда-то. И словно смотрели на него с изумлением: как это он ухитрился вырваться?!

Несколько минут спустя Димка сидел, сгорбившись, на том же берегу. У кромки воды лежал на боку размокший мешок, и из его горловины вытекал розоватый (видимо, окрашенный мясом) ручеек. Сидел потерпевший на куче серого песка. Песок облепил его мокрую одежду, сделав ее похожей на наждачную бумагу. Песок обнаруживался и на губах, и в карманах куртки, и под одеждой. Хорошо, что он не взял с собой блокнот, иначе всем его рисункам пришел бы конец. Димка подрагивал от холода. А может, и от пережитого потрясения. Рядом ревел поток. Казалось, он ревет от злости – злости на теснящие его горы, на камни, преграждающие ему путь, на Димку, которого ему не удалось утопить.

Парнишка вспомнил данное им Обручеву обещание вернуться обратно, если он не сможет переправиться. Но как же это обидно – топать обратно, когда преодолел уже бо́льшую половину пути! Когда до лагеря осталось не так уж много… Сдаться? Нет, он, Димка Ручейков, не из слабаков! Чего бы это ему ни стоило, но он не сдастся!

Он нащупал в нагрудном кармане коробочку, жирную на ощупь (и тоже облепленную песком). Запаянные спички. В коробочке, когда Димка вскрыл ее, обнаружилась и «чиркалка».

…У шипящего, дымного из-за сырых дров костра он немного согрелся. Затем поджарил на палочке кусок баранины. Несоленое, мясо показалось ему еще и горьковатым, едко пахнущим дымом и как будто по́том. Однако он заставил себя прожевать весь кусок.

«Это даст мне сил, – сказал он себе. – Так во всех книжках пишут».

Может, и вправду подействовало мясо, но через какое-то время он хотя бы обрел способность здраво рассуждать.

Итак. Через ручей дальше ходу нет, это ясно. Значит, путь по долине ручья, самый простой и короткий, отпадает. Что остается? Остается одно – лезть через горы. Впереди еще шесть или семь прижимов – значит, столько же подъемов на кручи и спусков с них.

«Зато больше не придется соваться в холодную воду», – утешил он себя.

И словно в поддержку его решения, в туманном небе появилось желтое пятнышко солнца.

«Ну что, – сказал себе Димка, – лень на ремень…» Он взвалил на спину поклажу и зашагал назад, туда, где обрыву предшествовал зеленый склон.

Взбирался он на кручу далеко не с той прыткостью, с какой прыгала по скалам горная коза три дня назад. Медленно, на четвереньках, полз он по крутому, мшистому склону, точно крот. И не просто крот, а порядком придушенный крот. Крот, не видящий ничего вокруг, кроме того, что у него прямо под носом. Под носом у Димки сменялись камни, сухие ветки, ягель, мох… Ягель, ветки, кустики, камни… И так без конца.

Ручей шумел где-то внизу, а Димка полз и полз. Мимо редких лиственниц, шаркавших ветками по его лицу, мимо каменных глыб и коряг. Где-то над головой светило пробившееся солнце и наливалось синевой небо. Но Димка ничего этого не видел. Упрямо набычив голову, он карабкался и карабкался, пока не достиг перевала через отрог. Тогда он поднялся на ноги и двинулся, покачиваясь, наискось вниз, придерживаясь за стволы деревьев, за ветви, падая порой на спину и снова вставая. Затем он брел по галечной косе до следующего прижима и, немного не доходя до него, опять лез в гору. Какой это был по счету подъем – второй или третий, – он не мог бы сказать. Ему начинало чудиться, будто он взбирается на одну и ту же гору, спускается с нее, возвращается немного назад и снова ползет на нее же.

В каком-то месте он наткнулся на старое пожарище, поросшее иван-чаем, и острый обугленный сучок лежащего дерева распорол ему голенище сапога.

«Так ему и надо, этому сапогу! – злорадно подумал мальчишка. – Пусть и ему достанется!»

Скоро Димке стало казаться, что эти обрывы и эти склоны не кончатся никогда и будут сопровождать его до старости. Однако в какой-то момент ситуация переменилась.

Он брел походкой зомби по верху отрога. Впереди как будто стало просторнее. Мальчишка миновал крайние деревца, и перед ним открылась голая каменная россыпь. Обученный Владимиром Афанасьевичем, Димка сообразил, что здесь сменились породы. Растения любят не всякие породы – на одних они растут хорошо, на других плохо. Но Димке хотелось думать, что породы сменились, чтобы облегчить ему путь.

Вскоре наметился пологий спуск, и впереди, не слева, где оставался ручей, а именно впереди показались отдаленные горы. Значит, недалеко устье ручья. Перед теми горами – река и их стоянка! Это совсем уже недалеко!