Земля огня

Но, глядя по сторонам, Дариус видел, насколько реальность отличается от той судьбы, которую он для себя вообразил. День за днем он был рабом, как и все его люди, подданный Империи, которая может делать с ним все, что пожелает. Дариус знал, что его народ не единственный: Империя поработила все народы с различным цветом кожи и глаз, во всех странах мира. Они поработили каждого, кто не принадлежал их расе, любого, у кого не было сияющей желтой кожи избранной расы Империи, у кого не было двух небольших рогов за ушами, длинных ушей, высокого роста и ширины, чрезмерного мускулистого тела и сверкающих глаз. Не говоря уже о клыках. Империя считала себя верховной, господствующей расой.

Но Дариус ни на секунду в это не верил. Империя превосходила по количеству армий и организации, и они использовали свою жестокость, свою силу в количестве и, более всего, свою черную магию, чтобы подчинить других своей воле. В культуре Империи не существовало милосердия. Казалось, они процветали, используя жестокость, и на каждого раба приходилось десять надсмотрщиков. Это была раса солдат. Они были лучше вооружены, лучше организованы и их миллионная армия, казалось, находится везде и сразу.

Во всем этом был бы смысл, если бы Империя была варварами, но Дариус слышал об их городах, сверкающих от золота, и слышал, что раса Империи была невероятно искушенной и цивилизованной. Это был парадокс, который он не мог согласовать в своей голове, как бы ни старался.

Дариус пытался получить утешение везде, где только мог. По крайней мере, в его регионе Империя не убивала их. Он слышал о регионах, где Империя даже не оставляла людей в живых, чтобы сделать из них рабов, а скорее продавала их на рабовладельческих рынках, разлучая их с семьями или мучая и убивая их. Он также слышал о регионах, где они морили рабов голодом, кормили их раз в неделю, и о местах, где они избивали рабов в течение дня так жестоко, что лишь некоторым из них удавалось дожить хотя бы до возраста Дариуса.

По крайней мере, здесь, в провинции Дариуса, за пределами великого города Северной Империи Волузии, они пришли к холодному соглашению с Империей, где она держала их в качестве рабов, но не била их часто, позволяла им есть и оставляла в живых. По крайней мере, когда люди Дариуса ночью возвращались в свою собственную деревню, они находились далеко от любопытных глаз Империи, чтобы выстроить свое собственное тайное сопротивление. Когда рабочий день заканчивался, они собирались и тренировались: медленно и постепенно они становились лучшими воинами, собирали оружие. Это было грубое оружие, не железное или стальное, как у Империи, но тем не менее оружие. Они слишком медленно готовились – по крайней мере, в представлении Дариуса – для великого восстания.

Но Дариуса бесконечно разочаровывало то, что остальные видят это по-другому. Дариус разбил очередной валун, вытирая пот с бровей, и скривился. Его односельчане, особенно те, что постарше, были слишком осмотрительными, слишком консервативными. На протяжении всей жизни Дариуса они говорили о восстании, но ни один из них ничего не предпринял. Все, что они делали, – это то и дело тренировались, чтобы стать лучшими воинами, за чем не следовало никаких действий.

Дариус достиг переломного момента внутри. Он позволил себе сохранять гордость, несмотря на свое положение, в течение всей жизни, потому что он жил ради дня восстания, ради дня обретения свободы. Но, пока он наблюдал за тем, как остальные вели апатичную жизнь, его страхи о том, что этот день никогда не наступит, росли. Дариус разбил очередной камень, спрашивая себя, не была ли эта тренировка всего лишь способом, при помощи которого старики стремились не дать им восстать, продолжать держать их в подчинении, дать им надежду. Чтобы они все сидели на своих местах.

Возможно, им жилось лучше, чем большинству, но, тем не менее, это была не жизнь. Он слишком часто видел, как его кузены умирают от случайных актов жестокости, его и самого избивали слишком много раз, чтобы он смог забыть это или простить. Дариус ненавидел Империю всей душой. Он не опустит руки, как остальные, и не станет принимать такую жизнь. Дариус чувствовал, что он отличается от остальных, что у него меньше терпимости по отношению ко всему этому, он не готов это принимать. В глубине души Дариус знал, что он больше не может ждать. Лучше он умрет, сражаясь за то, чтобы стать свободным человеком, чем проживет долгую жизнь в качестве чьего-то раба.