Земля, омытая кровью

— Сменился у нас и начальник штаба бригады. Чиркова тоже отозвали на флот. Вместо него назначен майор Буряченко, недавно окончивший академию имени Фрунзе… Ну, а если говорить о рядовом составе и младших командирах, то тут новичков у нас — почти тысяча. Пришла замена выбывшим из строя. Теперь в бригаде около четырех с половиной тысяч воинов. По числу — достаточно… Но большинство из новичков народ еще необстрелянный, немало и впервые призванных на военную службу. Так что забот нам сейчас хватает — надо людей учить, готовить к боям.

В политотделе я застал Рыжова, замещавшего меня. Утомленный, он сидел за столом, заваленным газетами и бумагами. Андрей Иванович принялся вводить меня в курс дела. Начал он с характеристики состава бригады, очень разнородного и по возрасту, и по специальностям, а особенно по национальностям. Бригада, на протяжении всего боевого пути впитывавшая в себя новые силы, стала теперь, как выразился Рыжов, интернациональной: почти две трети русских, украинцев и белорусов, а остальные — более тысячи человек — азербайджанцы, грузины и представители других кавказских народностей. Для всех них исход битвы на черноморских рубежах был близким, кровным, прямо — таки личным делом. Но в то же время именно среди кавказцев, прибывших к нам, было большинство необстрелянных и впервые попавших в армию. Воинов из них еще предстояло сделать.

— Это сейчас главное, — озабоченно говорил Рыжов. — Боевая подготовка ведется усиленная, а в политработе еще дел непочатый край…

В подразделениях, рассказывал он, проводились партийные и комсомольские собрания, выпускались боевые листки, выступали с беседами агитаторы. Но этим беседам не хватало пока самого главного: они не доходили до сознания новобранцев из глухих горных селений, которые русский язык знали слабо или совсем не владели им. Командиры с трудом, при помощи переводчиков, растолковывали им свои приказы, а беседы агитаторов были вовсе недоступны почти половине новичков.

— Сколько сейчас в бригаде коммунистов и комсомольцев? — спросил я.

— Комсомольцев 813, членов и кандидатов партии — 704. Порядочно коммунистов и комсомольцев и среди новичков — кавказцев, — ответил Рыжов. — Между прочим, нашлись и среди русских знающие грузинский, армянский и азербайджанский языки. Дело за тем, чтобы они стали не просто переводчиками, а нашими активными помощниками, агитаторами, пропагандистами.

На следующий день с утра я отправился по батальонам и ротам. Всюду завязывались оживленные беседы. Моряки наперебой рассказывали о последних боях под Садовым, о буднях в Туапсе, заполненных учебой, тренировками. Подшучивали друг над другом, вспоминая комичные эпизоды.

Переходя из одной роты в другую, я услышал торопливые шаги и знакомый голос сзади:

— Товарищ полковой комиссар, разрешите обратиться!

Оглядываюсь — передо мной Григорий Менагаришвили. Да еще каков! Сержант, на груди — медаль «За отвагу» и орден Красной Звезды.

— Здравствуй, друг дорогой! Поздравляю с наградами, рад тебя видеть! — протягиваю руки к его упругим плечам.

Менагаришвили стоит, счастливо улыбаясь, аккуратный, подтянутый, чисто выбритый, с лихо подкрученными пышными усами. Присматриваюсь к нему: нет, не молодит фронтовая жизнь. Заблестела седина не только на висках, но и в черных усах, резче обозначились морщины на лбу, на худых щеках. Но сколько уверенности, достоинства и задора в его горячем взгляде, какой силой веет от молодцеватой выправки!

Разговорились.

— Ну, а что скажете о своих земляках — нашем пополнении? — спрашиваю его под конец. — Как они себя чувствуют, как готовятся к бою?

— Одно скажу: люди верные, фашистов бить хотят… — ответил Менагаришвили. — Только, конечно, не привыкли еще к военному делу…

— Помочь им надо. Вы, обстрелянные воины, прежде всего сами должны позаботиться о земляках.

Потом мне пришлось говорить о новичках с некоторыми «коренными» нашими моряками. Один из них, махнув рукой, произнес:

— Что это за морская пехота! Не только флотской закалки нет, не только пороха не нюхали, но и вообще… Посмотрите на них во время занятий — тюфяки! А нам, сами знаете, какое боевое задание придется выполнять…

Я решительно возразил скептику, напомнил ему о Менагаришвили и других кавказцах, которые пришли к нам тоже необстрелянными, а как потом себя показали. Но скептики, как известно, с трудом воспринимают положительные примеры. Мой собеседник продолжал выражать недоверие к новичкам. К сожалению, он оказался не одинок.

— Да что там говорить, — вздохнул другой моряк. — Иду вчера мимо санчасти, смотрю — одни новички толпятся. Как же с ними, хворыми, в бой идти?

Такие разговоры меня встревожили, а возникли они не без оснований. Хотя новички пришли к нам с большим желанием бить фашистов, но они и в самом деле не привыкли ни к военному делу, ни к фронтовой жизни. Как обычно, среди новобранцев оказались и неповоротливые, им нужно было тренироваться и тренироваться, а привычки к тренировкам недоставало.