Земля, омытая кровью

2 ноября наши батальоны продолжали тяжелые наступательные бои в горах и в лесу юго — восточнее поселка Киркорово. Нам удалось потеснить противника и захватить ценные документы, из которых мы узнали, что немецко — фашистское командование приказало своим частям, действующим в этом районе, добиться успеха любой ценой, чтобы открыть немецкой армии путь на Туапсе.

Отброшенные нами с ряда позиций, гитлеровцы подтянули резервы и во второй половине дня нанесли сильный бомбовый удар по нашим боевым порядкам.

Одна бомба разорвалась в районе нашего командного пункта, разрушила две землянки. Были убитые и раненые. Осколком ранило и меня, в голень правой ноги. Рана показалась мне легкой, и я после перевязки остался на КП.

На следующий день немцы продолжали атаки, стремясь прорваться в долину реки Псекупс.

Вечером мне все же пришлось признаться врачу и комбригу, что самочувствие мое неважное. Рана на ноге гноилась, поднялась температура. Максим Павлович снарядил повозку и отправил меня в санбат в село Псебс.

Медсанбат помещался в школьном здании, стоявшем посреди села. Здесь мне довелось быть свидетелем волнующей встречи. К раненым воинам пришла делегация трудящихся Туапсинского района. Делегаты сердечно поздравили нас с приближающейся 25–й годовщиной Октября, передали горячую благодарность трудящихся воинам, стойко защищающим Черноморское побережье от врага, вручили подарки.

Затем туапсинцы отправились за село Садовое, в расположение нашей бригады, чтобы передать поздравления и подарки тем, кто несет боевую вахту.

Утром 7 ноября краснофлотцы вместе с гостями скромно, по — фронтовому, отметили праздник.

…А бой в районе Садового продолжался. С гор доносился гул взрывов. Раненые, прибывшие оттуда, рассказали, что на помощь нам пришла 255–я бригада морской пехоты и уже вместе с нашими частями ведет бой.

Я спросил у одного краснофлотца, каково настроение бойцов. Тот пожал плечами:

— Известно, какое. Разделаемся тут с фашистами. Недолго они будут огрызаться.

Разговор с врачом меня не обрадовал. Мне предложили немедленно отправляться в тыловой госпиталь для более основательного лечения.

Под вечер санитарная машина отправилась в путь. Я окинул прощальным взглядом горную гряду, где оставались мои боевые друзья. Там, на ветру и морозе, они завершали тяжкие бои.

Спаянные клятвой

Новые друзья

Вылечившись, я вернулся из госпиталя 12 декабря. Бригада наша стояла уже в Туапсе, в резерве командующего Черноморской группой войск.

Был типичный для южной зимы слякотный день. Снег шел и таял. Город стал неузнаваем. Я всюду видел черные, мокрые руины, торчащие над грудами щебня, искореженные балки, развалины красивых когда — то коттеджей.

Бригада размещалась на окраине города, в рабочем поселке нефтяников. Я попросил первого встречного моряка проводить меня к штабу. У входа в стандартный двухэтажный дом дежурный, увидев меня, заулыбался, четко доложил и указал комнату комбрига.

Открываю дверь — за столом массивная фигура Дмитрия Васильевича Красникова. Он поднимается навстречу, протягивая вперед большие руки атлета.

После горячих взаимных приветствий, которыми обычно обмениваются друзья после разлуки, я спросил:

— Где Кравченко?

— Максим Павлович заболел, — ответил Красников, — проводили мы его в госпиталь. Выбыл из строя, и, кажется, надолго… Командовать бригадой поручено мне.

— О! Ясно. Что ж, поздравляю с назначением!

— Спасибо, Федор Васильевич! — ответил Красников, и продолжал: — Кстати, вас тоже надо поздравить, с присвоением звания полковника.

Я поблагодарил. Эта весть не была для меня неожиданной: все политработники в конце 1942 года получали общевойсковые звания.

— Какие новости еще? — продолжал я расспрашивать нового комбрига.

— О, новостей много, — отвечал он. — Все комбаты сменились. Вострикова отправили на учебу в академию. Шермана, как связиста, — на флот для использования по специальности. 16–м батальоном командует теперь старший лейтенант Рогальский, 144–м — капитан Фишер, 305–м — интендант 2 ранга Янчук… Ну, Рогальского и Фишера мы знаем, превосходные командиры. С Янчуком воевать пока не довелось, но и он с боевым опытом… Думаю, что слабого к нам, пожалуй, не назначили бы. Сейчас мы в резерве, а впереди — десант. Будем штурмовать Новороссийск.

Еще в госпитале я узнал о разгроме гитлеровцев между Волгой и Доном. Обстановка на огромном советско — германском фронте, особенно на Юге, быстро менялась в нашу пользу. Об этом говорила каждая новая сводка Совинформбюро. Приближались дни, о которых мы мечтали, оставляя приморские города. Мы не переставали жить надеждой, что вернем и Новороссийск, и Тамань, и Крым.

Мне захотелось быстрее пойти к нашим морякам, почувствовать их настроение, увидеть, как готовятся они к боям за родной Новороссийск.

Красников продолжал: