Земля осени

В час беспечности далекой
возле у какие сны
мы с тобою, друг широкий,
в беспокойствии луны

мы с тобою, друг просторный,

перед – что там впереди? —
говорим: рукав узорный
отмахал давно в груди

мы с тобою, друг склерозный,

после, за, давно назад
слышим весело и звездно
колокольчики звенят

декадентские напевы

бормотанье старой девы.

За – не знаю зачем и сколько —
за эпитет, за просто – ой!
улыбнулся герой – и всё тут!
полетел, исчез за горой.

На границе меня и мира

есть дела, семья и квартира,
и привычный полет в метро,
и словечко-намек: зеро.

Солнечный лед реки разбега
Детская радость первого снега
И лесопилки пронзительный гул
Я убегаю, и утонул
Лес вековой за краешком света
И костерок моего сюжета

Касание к последним вещам

Нервы едва щекочут паркета
не сквозняка
мягкая линия онкоцентра
рассвета
можно
на краешке глаза подвигать предметы
и не заметить шагов
упрямой бессонницы
явного продолженья
вчерашнего.

Из нечувствия
ибо окаменело сердце моё
и не радеет о спасении душа:
сохрани в ограде Церкви Твоей
от помышлений суетных
отврати
и —
долгое бабушек пенье
записочки
поминальные
за десять
и за пятьдесят
со-средо
точива
медо
молитва
душу питает.

Сегодня во мне совершалось движенье
похожее на вдевание
нитки в иголку
с непременным промахиванием:
не туда
и опять возвращенье
пока не
прошел в игольное ушко
и поспешил к вечерне.

НАЧАЛО МЫТАРСТВ

Русский север олень охоты
Разбивает прозрачный лед
Я оставил свои заботы
И скрылся за поворот

Уплывают белые горы,

Слева, справа барашки волн
Я оставил земли проговоры
И направил в струю челн

Конь и пешка, и мат в два хода

Варианты игры земной
Я оставил безумье рода
И нырнул за синевой

Но за краешком неба, в сказке

Меня встретили неба маски.

И люди словно деревья
на остановке
без всякого
бого-
подобья
паденья
парус
и тот вдали —
веселый такой отшельник

Охотники на машине поколесили
пык-мык – обгоняют ребята
                                      с корзинками или
облака – не спеша – в свой черед.
Хорошо здесь, в ельнике,
прогуливаться взад – вперед
по мхам глубоким: пОхрусты и постУки,
«с легкой печалью», заламывая руки.
Но за этим пейзажем
не возникает души пространство:
ни трудов новых, ни преодолений,
ни любви даже,
а так – постоянство
усилий на выживание:
посадил, уехал,
легкое недомогание,
слег – пепел.
Затухает традиция, определилась
               жизнь и заключилась в рамки:
и не понесутся под горку санки.
«Пройтить – пойдем», —
повстречался, наверно, леший
                                                  с ружьем
и растворился в отчетливом,
фотореальном пейзаже,
и даже… чего, собственно, даже?

Чистый Понедельник
ты меня прости —
возьму веник
подмести