Земля плоская. Генеалогия ложной идеи

В Лувре хранится картина под названием «Христофор Колумб перед советом Саламанки», написанная американским художником Эмануэлем Лойце в 1841 году330 и увековечившая это событие, – она часто служит иллюстрацией в школьных учебниках. Если на этом полотне Колумб разворачивает карты, то на гравюре, выполненной по этому произведению и опубликованной в журнале «Магазен питтореск» за 1843 год, он стоит лицом к экзаменующим и держит палец на сфере331. Так что совет, в свою очередь, стал источником богатой иконографии: сцену также воспроизвел Николо Барабино, эта работа есть в архиве Лиссабонской библиотеки (Cristóvão Colombo no Conselho de Salamanca)332. Существует немало изображений мореплавателя рядом со сферой, среди них «Колумб в монастыре Ла Рабида» Фелипе Мансо (1492). Этот обзор следовало бы дополнить, в частности, иконографией школьных учебников 1850–1960 годов, но и без этого мы видим, что художники беззастенчиво эксплуатируют миф о Колумбе-первооткрывателе сферичности или, по крайней мере, защитнике этой идеи.

Возрождение у Мишле

По эту сторону Атлантики «История Франции» Жюля Мишле создает собственное параллельное видение истории. Героизация начала Нового времени преследует не только политические и интеллектуальные цели: она связана с особым подходом к изложению истории, яркий пример которого дает Мишле, – когда пламенная стилистика сочетается с ничуть не смущающим автора искажением истины. Жак Ле Гофф, изучивший развитие концепций средневековья у Мишле (и выделивший по меньшей мере три), уточняет, что автору понадобилось 10 лет (с 1833 по 1844 год), чтобы написать шесть первых томов «Истории Франции», в которых он с воодушевлением рассказывает о раннем средневековье, представляя его временем, когда христианство защищало обездоленных, а «Церковь служила домом для народа»333. Интересующий нас период Мишле затрагивает в седьмом томе – «Возрождение», опубликованном в 1855 году. Во введении он заявляет, что намерен изложить историю «оригинальной мысли, плодотворной инициативы и героизма» – во имя Лютера, «который, сказавши „нет“ папе, Церкви и Империи, отвратил от них половину Европы», но также во имя Колумба, «опровергшего и Рим, и наследие веков, и церковные соборы, и традицию», и во имя Коперника, который «наперекор ученым мужам и народам, презрев как наитие, так и науку, и сами чувства, и то, что видит взор, подчинил наблюдение Разуму с большой буквы и один поборол все человечество»334. Тот самый XVI век, говорит он далее, протекает «от Колумба к Копернику, от Коперника к Галилею, от открытия Земли к открытию неба»335. Введение позволяет автору обрисовать мрачный образ завершающегося средневековья и особенно средневековья научного, которое «хуже, чем ничто», «постыдное откатывание назад»336. Его трактовка Возрождения очевидна:

Поколения, слишком уверенные в коллективных силах, составляющие величие девятнадцатого века, взгляните на живой источник, в который вновь окунается человечество, источник души, чувствующей, что она одна больше, чем весь мир, и не ждет от соседа помощи для собственного спасения. Шестнадцатый век – век геройский337.

Завершается затянувшееся введение не менее показательно:

Все придет в движение: впереди войны и большие события, смутное бурление, неосознанное вдохновение. Эти неясные знаки, исходящие из народных масс, но редко ими замечаемые, кто-то (Колумб, Коперник или Лютер) воспримет, словно они посланы только ему, встанет и отзовется: «Вот он, я!»338

Мишле подписывается под идеей забвения античности и последующего возвращения к нему: «Греческий гений вел Колумба и Коперника. Пифагор и Филолай посвящали их в систему мироздания. Аристотель уверил, что Земля круглая»339. В самом конце труда (напомним, посвященного истории Франции), он возвращается к трем фигурам, упомянутым во введении, и описывает воплотившийся в них образ героя/вестника Нового времени, подчеркивая их скромное происхождение и роль основателей «новой церкви»: