Земля русская

И еще заселить деревни, а следовательно, сделать землю ухоженной можно быстро лишь в том случае, если будут созданы самые широкие возможности для личного строительства. Деньги есть, желание иметь свой дом есть, и строители найдутся — те же приезжие бригады, но нет продажного дома, нет материалов, хотя… — Как сказать. Не обеднела же русская земля! Лесу, например, хватает, но его почему-то… сжигают. Инспектор Псковского областного комитета народного контроля С. Мингинович пишет в газете, что мелиораторы области уничтожают тысячи кубометров деловой древесины. «Как правило, институт «Псковгипроводхоз» в проектах предусматривает уничтожение древесины, ссылаясь на высокую стоимость ее заготовки из-за малой плотности древостоя. Отказываются пилить и хозяйства… и деревья обрекаются на уничтожение. В 1977 году в области на мелиорируемых землях подлежало корчевке 273 тысячи деревьев диаметром свыше 16 сантиметров. Это почти 50 тысяч кубометров древесины! На 1978 год было предусмотрено выкорчевать 143 тысячи кубометров деловой древесины и 144 тысячи кубометров маломерной».

143 тысячи деловых кубов! Это пять-шесть тысяч изб с надворными постройками! Надо ли говорить о нехватке материалов? О другом надо говорить: о нежелании думать о возрождении своей земли так широко и с такой болью, как думает Юрий Янкевич. Размах мелиоративных работ ширится, значит, пахотных угодий будет прибавляться и прибавляться, но не забудем одной существенной детали: мелиорируемые земли — это, как правило, окраинные, дальние, уже обезлюдевшие, так сколько же толку в них, если одновременно не обновятся деревни? Снова — неухоженная земля?

Заселение… Острый вопрос — к а к, еще острее — к е м? Давайте поставим точки над «и». Смоленский колхоз имени Радищева снимает с гектара по 40 центнеров зерна, почти по тонне льноволокна, продает 700 тонн мяса и 6 тысяч тонн молока, имея 2 миллиона рублей чистого дохода, потому что на одни трудовые руки приходится 13 гектаров угодий. Во многих хозяйствах Северо-Запада нагрузка в два-три раза больше. Сколько ни имей машин, земля без людей не станет урожайнее. Значит, численность рабочих надо, как минимум, удвоить. Это — первое. Второе, коль согласились наконец, что система застройки сохранится исторически сложившаяся — «созвездия», — значит, часть деревень, в спешке отнесенных к неперспективным, возьмемся не сселять, а заселять, поскорее связав их с центрами хорошими дорогами.

Из Бологого в Великие Луки, через всю Валдайскую возвышенность я ехал поездом. Мой попутчик, агроном, мужчина в годах, назвавшийся Василием Николаевичем, неотрывно глядел в окно, хмурился и время от времени сокрушенно качал головой. Мы разговорились.

— Два часа едем — ни одной деревни. Погляди на эти холмы — пахались. По низинам покосы были. Куда что подевалось. М-да… Валдай — это, знаете ли, край, богом посланный человеку. — При этих словах я с изумлением поглядел на собеседника: что они, сговорились? Он спросил, что меня удивило в его словах. Я сказал, что в какую-нибудь неделю от второго слышу про «щедрого бога». — А, нормальное явление: дефицит красоты. Боремся за изобилие, о красоте подумать некогда. А если всерьез, знаете, что я сделал бы? Эту благодать очень легко и быстро можно обратить на пользу. Только подход к проблеме нужен иной — исходить из того, что земля не должна пустовать, что пустующая земля — это самая невыгодная для общества штука. Я бы не стал строить тут комплексы-гиганты. Тут нужны мелкие фермы, ну, скажем, коров на полсотни, от силы на сотню. И животноводческое звено из трех-пяти трактористов. С набором машин, разумеется. На таком вот косогоре, в светлом березничке, над озером, поставил бы симпатичные домики. С возможными в наше время удобствами, ну, там газ, водопровод, русскую баньку и прочее. Оплату разработал бы аккордную, чтобы старание стимулировала. Можно даже на такой вариант пойти: дать трактористам квартиры в поселке — все-таки дети, школа, аптека для матери-старушки, — а тут вроде стана. Ну, это кто как пожелает. Найдутся ли охотники? Отбоя не будет. Городские пошли бы. Говорил я с некоторыми. Малость, правда, присочинил, выдал мечту за реальность, есть, говорю, такие фермы. Спрашивают: где, дай адрес, съездим поглядим. По-моему, только таким путем можно снова обжить эту землю. Главное — время! Иначе не дождется она своей очереди, зарастет окончательно. А жаль. Чертовски жаль. Богатейший край!

Я рассказал Василию Николаевичу о том, что видел в других местах, о неухоженной земле, о живучести «неперспективок», о мечте хозяйственников — многолюдье, и спросил, какого он мнения на сей счет.