Земля русская

В Ульяновщине, в Гультяях, в Александровке, в Глембочине, в Дубровке, застройку которых мне удалось посмотреть, прежде всего взялись привязывать к дому  х л е в. Изба, хлев, выносной туалет да дощатый закуток под дрова — вот и вся усадьба. А в избе — кухонька в четыре квадратных метра да две комнаты с тесной прихожей. Подполья нет, кладовок нет, сушить одежду негде, автомобиль или мотоцикл поставить не знаешь куда, стожок сена приткнуть некуда, вода бог знает где, в баню в соседнюю деревню надо ходить. Позарится коренной крестьянин на такую усадьбу? Едва ли. Коренной строит по-своему. В Гультяях рядом с новейшими коттеджами ставит хоромы колхозный электрик Иван Михайлович Иванов. На свои деньги, своими руками. Зашли мы к нему и попросили посвятить в замысел. Скажу коротко: Иван Михайлович все «объекты» усадьбы, кроме хлевов, конечно, вмещает в одну относительно небольшую постройку, спланированную в высшей мере целесообразно: котельную, ванную, мастерскую, погреб, кухню, сушилку — все необходимое для удобной жизни в деревне.

Вот, казалось бы, образец для данного села, приглядись, ч т о  мужику надо, и переноси в проект. Больших денег не потребуется. Колхозу дом с хлевом обходится в 20 тысяч рублей, Иванов рассчитывает половиной обойтись. Но председатель колхоза резонно мне возразил:

— Много ли у меня Ивановых! — И, загибая пальцы, показал «полтора кулака».

— Но для коренных-то можно строить как следует?

— Коренными мне уже не обойтись. Тороплюсь набрать абы каких.

Вот вторая причина «несерьезности» в усадебной застройке: для «абы каких» можно и строить абы как, ибо особых надежд на закрепление их, честно говоря, не возлагают. Ну и то еще надо сказать, что «вольности обращения» с типовыми проектами, вероятно, не осмыслены как следует. Заказчик почувствовал, что может строить по своему усмотрению, и торопится изменить лишь те детали, которые чересчур выпирают своим несоответствием. К примеру, тот же хлев: нет в проекте хлева, давай скорее впишем. Не дошли до понимания, что за инициативу-то отвечать надо, если уж разрешили тебе по-своему расходовать 20 тысяч рублей, то построй такой дом, чтобы и человек сказал спасибо, и власть поверила: да, доверять тебе можно.

Да, инициатива без ответственности может вылиться в своеволие, вкусовщину и прочие субъективные вещи. Что касается «удобного во всех отношениях дома», то, вероятно, он будет тогда, когда начнем строить по заказу. Это обычно делается там, где застройщик вкладывает собственные деньги. У нас этот принцип не действует: при большом спросе на рабочие руки нет охотников тратиться. У нас должен бы действовать другой, выраженный, к примеру, так: хочешь поселиться навсегда, скажи, какой тебе дом построить. Но, проехав пол-области, встретил я подобных случаев… один-единственный.

4. ПЕРЕЕХАВШИЕ

В селах, которые я назвал выше, пустующих домов нет, заселены все. Переехавших в центр можно разделить на несколько групп, которые заметно разнятся между собой.

Первая — мужики в возрасте, годов по сорок-пятьдесят, как правило, механизаторы, переехавшие из малых деревень своего же хозяйства. Им предоставляют лучшие дома (в квартиры они почти не идут), часто и свои избы, если они достаточно крепкие, перевозят. Эта группа немногочисленна, 5—6 семей, так что костяком нового села ее не назовешь. Действует тут не одна материальная причина (все же дороговато и хлопотно перевозиться), а целый комплекс причин. Во-первых, земля. Дальновидные хозяйственники, видя, что с исчезновением деревень пустеет земля, теряют былую ухоженность угодья, — сознательно придерживают переселение, не без оснований полагая, что придет время заселения и «неперспективок». Во-вторых, пенсионеры. Не оставлять же стариков одних, оторванных от людей. Есть в деревне одно-два крепких хозяйства — уже опора, в любой момент можно прибежать за помощью, да и так просто зайти, порасспросить, что на свете делается. В колхозе «Весенний луч» мне рассказывали о семидесятилетней колхознице, которая по два раза на дню ходила за три версты в село только затем, чтобы новости узнать и соседкам рассказать. Не зная деревни, можно сказать: вот причуда! А никакая это не причуда, это — тоска по миру, по той активной жизни, какой весь свой век жили женщины. В-третьих, удобства. Чисто деревенские выгоды. То, в чем не стеснен в деревне и будет стеснен в плотно застроенном селе: огород, сенокос, выпас, дрова, рыба на приварок, грибы, ягоды, пасека и т. д. В-четвертых, корни. В деревне прадедовы корни крепко держат душу. Есть и другие причины, по которым коренной, в возрасте крестьянин не торопится в село. Все вместе они действуют порой весьма противоречиво, когда по одним соображениям надо бы переселяться, по другим — повременить.