Земля русская

«…Всю ночь за окном стонет ветер. Он дует с той стороны, где лежишь ты, и мне слышится в нем твой зов и мольба.

Я встаю и смотрю за окно. Чаша моих печалей полна. В ночь, когда стонет ветер, я думаю о том, что где-то, в каком-то неведомом хранилище, каждому человеку приготовлена его чаша, и все люди хотели бы избежать ее, оставить нетронутой. Но редкому удается не испить из своей чаши печалей. А те, у кого доброе сердце, выпивают до дна. Доброта и печаль — родные сестры, потому что доброта берет на себя чужую боль, а боль всегда замешана на печали. Ты выпила предназначенную тебе чашу, ни единожды не отклонив ее, ибо для тебя чужая боль была как своя.

И я пил из своей, но всегда вместе с тобой, ты даже норовила взять побольше, а теперь вот разделить не с кем, и чаша моих печалей стала чересчур тяжелой. Но выпить надо. Отклонить, передать другому нельзя, невозможно…»

Или где-нибудь в дороге его поражало вдруг нечаянно подслушанное слово, блеск отраженного луча, какой-нибудь запах, цвет, мелькнувшее в толпе лицо, и мгновенно возникала цепь ассоциаций, которая приводила все к тому же чувству вины и ответственности.

«…Кажется, синицы не умирают: столько лет вижу на березе одну и ту же птицу, слышу одну и ту же песню. Человеку не дано отличить синицу-мать от синицы-дочери, и потому кажется, что синицы живут вечно.

В вагоне через две скамейки напротив сидела девушка — девчушка лет шестнадцати. В синем пальтишке, в вязаной красной шапочке. Круглое лицо, курносая, голубые чистые глаза, сережки-капельки в ушах. Поставила плетенку на колени, обхватила руками, оперлась подбородком и глядит на мир таким доверчивым, светлым взглядом, такая добрая, открытая душа читается во всем ее облике, что я не мог отвести глаз, смотрел, смотрел… Боже мой, да это же ты! Такой ты была сорок лет назад. Я узнал тебя и подумал, что эта девушка, чистая русская душа, повторит тебя, будет такой же простой и доброй, чуткой и открытой людям, и песня, пропетая тобой, не умерла, живет в юной незнакомке, она уже подхватила, и кто-то слушает ее, у кого-то вырастают от песни той сильные крылья.

Мне кажется, синицы не умирают. Мне кажется, я вижу тебя, слышу вечную песню любви и добра. Пусть вечно звенят в березах синицы, пусть вечно поют под березами свои песни русские девушки…»