Земля теней

– Да что же за упрямец! Послушай, если ты не веришь мне, спроси у мамы! Спроси у мистера Левинджера, спроси саму Эмму, в конце концов!

И Эллен слово в слово повторила страстное признание бедняжки Эммы, произнесенное ею перед обмороком.

– Теперь ты мне веришь?

– Кажется, мне придется поверить, – сказал Генри после недолгой паузы. – Впрочем, вполне возможно, что эти слова вырвались у мисс Левинджер в момент крайнего волнения и нервного напряжения, и на самом деле она вовсе не имела этого в виду. Кроме того, Эллен, мне кажется, что тебе должно быть стыдно за то, что ты передала мне ее слова без ее согласия и ведома, поставив ее, таким образом, в ложное положение. Представь, что доктор Чайлдс или Джоанна Хейст начнут пересказывать тебе все, что я болтал в бреду – интересно, что сможешь из них заключить? Наверное, я отчасти виноват – ведь я вынудил тебя проговориться, и ты с удовольствием это сделала, но теперь, видишь ли, я просто не знаю, как мне смотреть в глаза этой несчастной девушке. И знаешь… я немного устал. Позови миссис Джиллингуотер или кого-нибудь.

Эллен покинула комнату брата в крайнем раздражении, которое терзало ее еще сильнее, поскольку ей приходилось его скрывать. Она чувствовала, что ее заговор провалился, что она даже усугубила положение дел, а не улучшила их. Она-то рассчитывала, что рассказ о столь драматическом проявлении чувств Эммы если и не затронет ответных чувств Генри, то хотя бы пощекочет его тщеславие, одно из двух… но сейчас вынуждена была признаться самой себе, что ничего похожего не случилось. Напротив, Генри воспользовался случаем, чтобы прочитать ей нотацию по поводу злоупотребления доверием – и больше всего Эллен злило, что упрек этот совершенно ею заслужен. По правде говоря, она так отчаянно стремилась устроить этот брак поскорее, что совершенно забылась… и тем самым разрушила собственные планы.

Эллен совершенно неверно оценивала своего брата. Она считала его холодным и склонным к фарисейству – и именно в этом ключе трактовала его воззрения на браки, удовлетворительные с денежной точки по расчету. Она не предполагала, что Генри может обладать деликатностью и чувствительностью – качествами, которых не хватало ей самой; даже мысль о том, что ему могут навязать брак исключительно ради того, чтобы облегчить материальное положение его семьи, могла привести его в такое бешенство, что человек, которого он в ином случае мог бы и полюбить, стал ему почти неприятен. Эллен не понимала и того, что ее преждевременное и бестактное заявление о чувствах со стороны дамы, которую ему прочили в жены другие, могло дать такой же эффект. Будь она чуть внимательнее и заинтересованнее в изучении человеческой природы, она не совершила бы этой ошибки.

Но Эллен не предполагала наличия подобных чувств у Генри, более того, столкнувшись с ними, она презрительно их отвергла и стала искать иные объяснения. Вскоре она нашла то, что, как ей казалось, объясняло все: Джоанна Хейст. Эллен была наблюдательна, от нее не ускользнуло то, что Джоанна была искренне расстроена случившимся с Генри. Заметила она и то, как сам Генри цеплялся за девушку, даже в бреду не отпуская ее от себя, и то, с какой нежностью Джоанна ухаживала за ним, – Эллен прекрасно знала, как часто мужчины влюбляются в женщин, выхаживающих их во время болезни.

Да, Джоанна Хейст ей не нравилась, Эллен считала ее поведение в тот страшный вечер наглостью, или даже чем-то худшим – но все же нельзя было отрицать, что девушка очень красива и обладает утонченными манерами, которых странно было ожидать от девицы ее положения; кроме того, она была действительно добра к Генри и вела себя вполне достойно. «Разве не могло случиться так, – размышляла Эллен, – что все эти чары повлияли даже на братца-пуританина, раз он выражает свою благодарность сиделке с такой теплотой?»

Эта мысль наполнила Эллен тревогой, поскольку если Генри закрутит роман с этой деревенской красоткой, о возможном браке с Эммой Левинджер можно будет забыть. Между тем Джоанна была с ним рядом постоянно, днем и ночью – у какой женщины могли бы быть лучшие возможности довести свое гнусное дело до конца; в том, что Джоанна строит некие коварные планы, Эллен уже практически не сомневалась.

Оказавшись перед этой сложной дилеммой, Эмма решила посоветоваться со своим женихом, поскольку в некоторых вопросах он был довольно проницателен. Матери она предпочитала ничего не говорить, а сэр Реджинальд был слишком слаб, чтобы беспокоить его подобными вопросами. К этому времени Эдуард Милуорд уже знал, что Грейвзы хотели бы устроить брак Генри и Эммы, хотя и не был осведомлен, насколько в действительности серьезны их денежные трудности, из-за которых они и стремились к этому браку. Милуорд с интересом выслушал рассказ Эллен, усмехнулся и сказал:

– Похоже, ты, как всегда, угодила в верную лунку, Эллен. Все эти святоши, вроде твоего братца, на самом деле не так просты – и он наверняка ведет свою собственную игру.