Земля теней

Мы не преувеличим, если скажем, что это откровение встревожило Генри Грейвза. На мгновение все его мыслительные способности, логика и вообще рассудок оказались словно парализованы. Начнем с того, что этот опыт был для него совершенно внове, а значит – был сокрушительно опасен. Если его чувства и чувства Джоанны нельзя было считать кратковременным помешательством – то в чем же состояла проблема? Генри весьма равнодушно относился к кастовым различиям и предубеждениям своего класса, однако, учитывая все обстоятельства, даже ему казалось совершенно невозможным жениться на Джоанне. Будь он совершенно независимым и будь он уверен в ответной любви девушки – он все равно сделал бы это с большим удовольствием… но он не был независим, и подобный поступок означал бы полный и окончательный крах его семьи. Более того: даже если бы он поступился интересами семьи – теперь у него не было профессии и дохода. И как же человек, которого тянет вниз явный мезальянс, сможет найти работу, чтобы содержать жену?

Нет-нет, всему конец! Это совершенно невозможно. Что же делать в таком случае? Ясно лишь одно: нужно уезжать отсюда, причем немедленно. Другие, возможно, нашли бы третье решение, но Генри к ним не принадлежал. Его характер и чувство справедливости восставали против любого бесчестия, а привычка сдерживать и ограничивать себя, которую он выработал за много лет, позволила ему воздвигнуть в своей душе неприступный, как ему казалось, вал – сколь бы ни были хрупки чувства, укрытые в этой цитадели.

Таковы были мысли Генри, еще ни разу до того не участвовавшего в подобных сражениях с самим собой. Он сидел в своей комнате, весь в осознании собственной силы и добродетели, а сердце его болело все сильнее при мысли о завтрашнем отъезде; наконец он устал от мыслей и тут же почувствовал, что более всего хочет видеть Джоанну и что она должна помочь ему подготовиться…

Он лежал спиной к двери на диване, стоявшем между кроватью и большим камином, где лениво горел огонь, так как ночи были уже холодные и сырые. Едва лишь он подумал о Джоанне, какой-то звук привлек его внимание, он обернулся – и обнаружил, что желание его исполнилось так же быстро, как если бы он был владельцем волшебной лампы Аладдина. Ибо в дверях стояла Джоанна со свечой в руке и смотрела прямо на него.

Мы уже упоминали, что сама Джоанна была сегодня поражена собственной внешностью; то, что она не ошиблась, оценивая себя, подтвердили слова Генри, вырвавшиеся у него настолько стремительно, что он едва успел подумать, что он говорит.

– О небеса! Джоанна, как вы прекрасны сегодня! Что с вами такое?

В следующий момент он едва не прикусил себе язык: раньше он никогда не делал ей комплиментов, и надо же было начать именно сегодня, сейчас! Единственным оправданием для него было то, что он никак не мог сопротивляться ошеломляющему воздействию красоты девушки, так странно преобразившейся сегодня.

– Правда? – странно мечтательным голосом отвечала она. – Я рада, если вам нравится…

Сомнительное выходило начало для спланированного Генри разговора о завтрашнем отъезде! Нужно прийти в себя, нужно восстановить статус кво…

– Где вы были весь день? – небрежным тоном поинтересовался он.

– Я гуляла.

– Как? Одна и в такой дождь?

– Я не сказала, что гуляла одна.

– Вот как… С кем же вы гуляли? Ведь не с тетушкой же.

– С мистером Сэмюэлом Роком. Вернее, он мне повстречался на обратном пути.

– А, тот фермер, который, по рассказам миссис Джиллингуотер, так сильно вами восхищен?

– Да. А что еще она рассказывала?

– Кажется, она говорила, что надеется увидеть, как он делает вам предложение, но я не обратил на ее слова внимания, это показалось мне слишком странным.

– Как бы ни было это странно – именно предложение он мне и сделал, – спокойно отвечала Джоанна.

Генри все понял. Джоанна приняла предложение, и именно любовь к нему заставляет ее грудь вздыматься, а глаза – сиять, словно звезды. Он должен был радоваться – ведь со всеми трудностями покончено, никаких неприятностей больше быть не может – но вместо этого Генри Грейвз был в ярости.

Ему следовало поздравить Джоанну, сказать положенные в таких случаях слова – но слова, срывавшиеся с его губ, могли принадлежать только безумно ревнующему и исполненному сарказма юнцу.

– А, так он сделал вам предложение прямо под дождем? Как мило! Полагаю, он вас еще и поцеловал?

– Да, – отвечала Джоанна. – Дважды.

Она медленно подняла взгляд и устремила его на лицо Генри.

Впоследствии Генри так и не мог вспомнить, что он говорил после этого: нечто страстное и бессвязное, вот и все. Питаемая ревностью страсть полыхнула ярким огнем в присутствии Джоанны – ибо в эту ночь каждое слово и каждый взгляд девушки были особенно притягательными и буквально пронзали Генри насквозь. Минуту с лишним он обличал ее во всех грехах, а она молча наблюдала за ним – глаза ее были широко раскрыты, лицо сияло. Наконец Генри выдохся, и тогда она заговорила.

– Я вас не понимаю. Почему вы так сердитесь на меня? Что вы имеете в виду?