Земля Тиан

До отхода осталось пять минут, молодой человек уже успел присоседиться к девушкам и что-то им рассказывал, оживленно жестикулируя. Датчанка угощала своего отпрыска бисквитами из дорожного несессера.

Тенишевский закончил хлопоты и тоже поднялся в первый класс.

— Ну вот. Все о'кей, — сказал он, подходя к Дорогову. — Поехали. Пойдем в бар, выпьем по стакану пива. В горле пересохло.

В пароходном баре было пусто. Бой подал им запотевшую бутылку и налил стаканы.

Оба посидели минуту молча, глядя друг на друга. Потом Дорогов усмехнулся.

— Как все это, в общем, смахивает на киносценарий…

Он поднял свой стакан.

— Ну, ладно… За успех нашего дела!

— За удачу, — отозвался Тенишевский.

Часть вторая ПОД СОЛНЦЕМ ХУНАНЯ

I

— Two glasses more! — приказал Тенишевский почтительно склонившемуся бою.

— More ice![17] — добавил Дорогов.

В уютном садике летнего кино «Виктория» духота не так сильно давала себя чувствовать.

Тяжелое, знойное лето еще только начало наседать на Ханькоу, но уже ртутный столбик Фаренгейта к двум часам дня угрожающе переползал за сто, а ясными ночами в неподвижном воздухе метались полчища длинноногих москитов, спешивших свершить свою короткую жизненную карьеру прежде, чем безжалостное июльское солнце иссушит их и уничтожит.

Месяц июль был на исходе. Дорогов и Тенишевский уже вторую неделю сидели в Ханькоу в полном неведении и неопределенности. Мистер Вуд, к которому тотчас по приезде они обратились, взял у них документы и обещал выхлопотать у ву-ханских[18] властей разрешение на проезд через Хупей. Но дни шли за днями, а ответа из ву-ханского бюро мистер Вуд не получал. Томимые бездействием, Валериан Платонович и Дорогов бродили по городу, сфотографировали все, что только привлекло их внимание, вечерами играли в русском клубе в домино и по десять раз рассказывали любопытным аборигенам Ханькоу сочиненную сэром Арчибальдом версию о редких породах шелковичного червя, отыскивать которые они якобы направляются вглубь Хунаня и Сычуан-ской провинции.

Русская колония приняла их очень тепло. Молодой человек по имени Коля, с которым они познакомились на пароходе, оказавшийся скрипачом из местного Рейс-Клуба, сделался их неизменным спутником и проводником. Изо всех сил стараясь, чтобы гости не скучали, он показал им все скудные достопримечательности города, возил осматривать парк и университет в By-Хане, самоотверженно глотал с ними вместе пыль в чайных сортировочных, а вечером, освободившись от службы, тащил Дорогова и Тенишевского в ханькоус-ский «Голливуд», где в душных, пропитанных винными парами залах ночных кабаре потные, одуревшие от жары и алкоголя люди жадно поглощают лед, где царствует джаз-банд и продается женское тело.

Дорогову эти места внушали инстинктивное отвращение. Он охотнее проводил время, лежа на кровати у себя в номере гостиницы, с книгой в руках.

Так проходили дни за днями, пока их не постигло окончательное разочарование. Мистер Вуд сообщил, что ву-ханские власти разрешения на проезд не дают, а сэр Арчибальд просит его передать русским джентльменам, что отыскание шелковичного червя отложено им на будущий год. Мистер Вуд не был, очевидно, посвящен в платиновое дело, а может быть, просто притворялся. Во всяком случае, он серьезнейшим образом заявил Тенишевскому, что этим обстоятельством контракт не нарушается, так как Хеддльсбюри только меняет маршрут. Он показал Валериану Платоновичу письмо, в котором сэр Арчибальд с выражением самых лучших пожеланий предлагал мистеру Тенишев-скому, по-прежнему оставаясь его «коммерческим агентом», провести месяц в разъездах по Ян Цзе и распространять английские бритвенные ножички, образцы которых он высылает.

Хеддльсбюри явно глумился. Валериан Платонович не выдержал.

— Пусть мистер Хеддльсбюри сам продает свои ножички, — резко сказал он Вуду. — Я нарушаю контракт и ваш патрон может подавать на меня в суд.

— Хорошо, — невозмутимо отвечал Вуд, — сэр Арчибальд, конечно, так и поступит. Я напишу ему, что вы отказываетесь от агентуры. Само собою, выплату вам денег я немедленно прекращаю. Вот ваши документы. Не откажите также передать мне ящик с товаром, принадлежащий сэру Арчибальду.

Он говорил, очевидно, об инструментах.

— Вы получите ваш ящик, — с сердцем сказал Тенишевский, — до свидания.

— Что, говорил я тебе? — спросил Дорогов, когда они покинули негостеприимное жилище Вуда. — Хеддльсбюри нас попросту надул.

Тенишевский от злости сломал сигарету.

— Так для чего было ему тащить нас в Ханькоу, тратить деньги, выписывать машину?!

— Затраты невелики, — сказал Дорогов, — да и смешно полагать, что он тратил свои собственные деньги. Дорого стоит только машина да инструменты. Так машину он вернет на завод, а инструменты у нас отбирает.

Тенишевский не унимался.

— Что за чепуха? Сейчас же пишу Хеддльсбюри письмо воздушной почтой! Пусть объяснит свое поведение. Может быть Вуд, дурак, накрутил?

* * *

В отеле уже ждал Коля. Расстроенный вид их сразу бросился ему в глаза.

— В чем дело, Валериан Платонович? — участливо осведомился он. — Какая нибудь неудача?