Земля Тиан

Книжников поднялся и молча, неподвижно стоял, глядя как мелькало между буграми ее голубое платье. Когда оно, наконец, скрылось среди темных силуэтов выступивших из воды домиков предместья, он долго еще стоял, позабыв обо всем, о жарком, все нестерпимее палившем солнце, о только что миновавшей опасности, о том, что он весь был виден на вершине пустынного холма и недавние тюремщики могли вернуться и схватить его.

Потом, опомнившись, он спустился с холма, добрел до предместья, прошел, шлепая по лужам и не разбирая дороги, в ближайший дом и стал заказывать сампан.

Через час молодой китаец-лодочник в огромной шляпе, франтовски прилаженной к его голове многими веревочками, поднял серый, заплатанный парус и блестевший лаком сампан, накренившись, понесся по течению. Андрей Ильич сидел на носу его, безучастно глядя на мутную поверхность реки. Под задранным тупым носом сампана вода разбегалась двумя пенистыми, журчащими гребнями и в брызгах ее играло солнце. Книжников низко склонился над водой. И вдруг он понял, не разумом, как при прощании на холме, а чувством, что она ушла из его жизни навсегда и не вернется. Андрей Ильич подался назад, откинулся на сиденье, ударившись головою о борт, и зарыдал, как ребенок.

XIII

Город, расположенный выше, чем предместье, почти не пострадал от наводнения. Затоплены были только береговые кварталы. Но даже и прибрежные постройки, укрепленные на высоких сваях, не были залиты.

Елена без труда обогнула наводненные кварталы и углубилась в город. После двух часов блужданий по незнакомым улицам ей посчастливилось: она неожиданно очутилась в знакомом переулке, который вел к театру. Отсюда уже нетрудно было попасть в гостиницу. Хозяин ее, удивленный появлением Елены чуть не до столбняка, не смог дать ей никаких сведений. Китайский язык она не понимала и все многоречивые объяснения, в которых приняли участие также слуги и постояльцы, установили только тот факт, что г-н Ван забыл тут зонтик. Но главное, когда и в каком направлении выехала труппа, выяснить не было возможно. Приходилось махнуть рукой и попытаться найти в городе европейцев.

На главной улице, до угла которой Елену проводило все население гостиницы in corpore^[34], ей вскоре повезло: одетый в шелк прохожий, которого она остановила, знал 5-10 английских слов и объяснил ей кое-как, что в городе живут «вайгожени» счетом два, но в настоящее время они уехали. Он показал при этом на небо и предоставил Елене догадываться, вознеслись ли они живьем или их кто-нибудь прирезал. Не исключалась, впрочем, и возможность того, что прохожий намекал на летнее солнце, от которого «вайгожени» сбежали месяца на два…

Имелся и еще один иностранец, который почему-то в счет не входил. Его адрес при помощи толпы зевак прохожий растолковал Елене непонятными словами и запиской, которую тут же набросал. Эти 4–5 иероглифов надлежало показывать на каждом углу полицейским и лавочникам. Как бы то ни было, это было ценное указание. Елена от души поблагодарила любезного прохожего и поспешила вперед, держа записку в руке.

Улица, на которую указал прохожий, представляла собою узкий коридорчик. От одной совершенно глухой стены до другой можно было свободно достать, раскинув руки. Елена почти бегом углубилась в эту каменную щель до самого конца ее, где в никогда не просыхавшем углу, между серых стен приткнулась небольшая пагода — жертвенник. Здесь улица сворачивала резким углом и разбегалась грязными закоулками. Наудачу испробовав два из них, которые оба оканчивались тупиками, она наконец наткнулась на правильный путь. Третий закоулок вывел ее на более широкую улицу, правая сторона которой была застроена лавками. Слева футов на 12–15 возвышалась старая городская стена из крупных серых камней, вся заросшая зеленью.

Как указал ей прохожий, она миновала ворота, под сырым сводом которых примостились для отдыха кули-носильщики со своими неудобными громоздкими тачками, зеленщики с широкими корзинами и стоял полицейский в черном.

Жизнь города — это бросалось в глаза — нисколько не была потрясена наводнением, затопившим прибрежные кварталы. Жители, привыкшие к постоянным капризам реки, смотрели на это явление как на маленькую повседневную неприятность. Казалось, страх Елены перед бушевавшей стихией был напрасен. Но раздумывать на эту тему было некогда. В маленьком городке она не могла долго скрываться. Она, европейская женщина, привлекала к себе всеобщее внимание. Несколько ребятишек, упорно следовавших за ней, громко скликали товарищей. К ним присоединялись уже и взрослые зеваки. Это грозило обратиться в настоящую толпу.

Улица через крутой живописный мостик вывела ее к пустырям. За глинобитными заборами потянулись огороды. Слева, взамен свернувшей в сторону стены, стала видна широкая мутная лужа, периодически наполнявшаяся, видимо, наводнениями. У одного берега этой лужи женщина мыла в большом плетеном лукошке рис, у другого — с визгом купались ребятишки.